Блейк Крауч - Сосны. Заплутавшие

– А что насчет Алиссы? – спросила Пэм.

– Ты спрашиваешь, убили ли ее они ?

– Да.

– Что ж, никто не вышел и не признался, пока я там был. Ну а чего вы хотели? Послушайте, те люди сверхпараноидальны и боятся, что их раскроют. Они не знают точно, Дэвид, кто вы такой, но знают о существовании кого-то вроде вас. Они знают, что кто-то все контролирует. И они хотят остановить вас любой ценой. Они хотят войны. «Свобода или смерть» – и тому подобное дерьмо.

Вернулся Тим с серебряным подносом. Он поставил на стол тарелку со свежими фруктами – наверняка последними из садов.

– Яйца на хлебе из опары для вас, мистер Пилчер. Яйца бенедикт для вас, Пэм. Яичница-болтунья для вас, шериф.

Он заново налил всем кофе и ушел.

Пилчер откусил кусочек, мгновение внимательно смотрел на Бёрка, потом сказал:

– Вы же понимаете, Итан, что война между последними несколькими сотнями человеческих существ на планете – то, чего никак нельзя допустить.

– Конечно.

– И что бы вы предложили?

– Простите?

– Если бы вы были на моем месте, что бы вы сделали?

– Не знаю. Вообще-то у меня еще не было шанса над этим поразмыслить.

– Почему мне трудно в это поверить?.. А ты, Пэм?

– Ну что ж. Прежде всего я заставила бы нашего потрясного шерифа записать имена всех до единого людей, которых он видел прошлой ночью на том маленьком званом вечере. А потом попросила бы меня, – она показала на себя, – сколотить небольшую команду. Мы бы проехались через город – и за одну ночь исчезли бы все до единого подонки, значащиеся в этом списке.

Она улыбнулась.

– Хотя, если подумать… У меня месячные, может, поэтому я просто чувствую себя слегка кровожадной… Извините за невольный каламбур.

– Ты бы вернула их всех в консервацию? – спросил Пилчер.

– Или зверски прикончила. Я имею в виду… Сдается, они вроде как неисправимы, а?

– Скольких, вы сказали, там видели, Итан?

– Пятьдесят или шестьдесят человек.

– Я не могу принести в жертву столько своих людей. Назовите меня безнадежным оптимистом, но я полагаю, что в группе Кейт есть некий процент тех, кого можно было бы урезонить с помощью менее решительных средств, чем пытки и смерть.

Пилчер слегка посолил свое яйцо.

Откусил.

Посмотрел в прорубленное в скале окно.

Отсюда, с утеса, открывался ошеломляющий вид. В тысяче футов внизу на склоне горы простирался лес, уходя к самому городу.

Когда Пилчер снова повернулся к сидящим за столом, взгляд его стал другим – в нем появилась решительность.

– Итан, вас ждет интересная ночь, – сказал он.

– То есть?

– Вы организуете свой первый «красный день». Вернее, «красную ночь».

– Для кого?

– Почетными гостями будут Кейт и Гарольд Бэллинджер.

Пэм сияла.

– Какая блестящая идея, – сказала она. – Отруби голову змее, и змея сдохнет.

– Я знаю, Итан, что единственной «красной ночью», которую вы пережили, была ваша собственная, – сказал Пилчер, – но, полагаю, вы изучили руководство и знаете, что от вас требуется.

– Испытываешь сомнения насчет того, что придется наблюдать, как казнят твою бывшую зазнобу? – спросила Пэм.

– Твоя чуткость просто потрясает, – сказал Итан. – Напомни мне как-нибудь объяснить тебе, что такое сочувствие.

– Может, слова были подобраны неудачно, – сказал Пилчер, – но вопрос остается в силе. Ты в состоянии это сделать, Итан? И не пойми меня неправильно, не подумай, что я подразумеваю, будто в этом деле у тебя имеется выбор.

– Перспектива меня ужасает, – ответил Итан. – Если вы об этом спрашиваете. Я когда-то ее любил. Но после прошлой ночи я понимаю необходимость того, что должно произойти.

Лицо Пилчера как будто расслабилось.

– Услышать от тебя такое, Итан… Ничто не могло бы сделать меня счастливее, чем то, что ты полностью в деле. Мы работаем вместе, втроем. Для меня так важно располагать твоей безраздельной преданностью и доверием, и я еще столького тебе не рассказал… Стольким хочу поделиться… Но я должен знать, что ты действительно со мной.

– Бэллинджеров надо взять живьем, – сказала Пэм. – Ты с самого начала должен разъяснить это чиновникам, иначе наших гостей прикончат в каком-нибудь переулке. Чтобы все поняли, что именно мы пытаемся донести, они должны умереть в кругу Главной улицы. Смерть их должна быть кровавой и ужасной, чтобы все члены их группы поняли, какова цена непослушания.

– Я буду наблюдать, как ты руководишь «красным днем», – сказал Пилчер. – Твое поведение нынче ночью станет большим шагом на пути установления между нами настоящего доверия.