Блейк Крауч - Сосны. Заплутавшие

– И как бы вы на него ответили, Тереза?

– Мой сын. Итан. Возможность найти отличную книгу. Метели. Но это не похоже на мою прежнюю жизнь. Нет ни дома мечты, в котором хотелось бы жить. Ни лотереи. Я раньше тешилась фантазиями о том, что поступлю в юридическую школу и открою собственную практику. Стану успешной и богатой. Удалюсь на покой вместе с Итаном где-нибудь в теплом месте с ясным голубым морем и белым песком. Где никогда не идут дожди.

– А ваш сын?

Для Терезы это было неожиданностью. Эти три короткие слова ударили ее с коварной силой внезапной молнии. Потолок, в который она смотрела, начал исчезать за пеленой слез.

– Будущее Бена было самой большой вашей надеждой, так? – спросила Пэм.

Тереза кивнула. Когда она моргнула, из уголков ее глаз побежали две дорожки соленой влаги и потекли по лицу.

– Его женитьба? – спросила Пэм.

– Да.

– Выдающиеся успехи, которые сделали бы его счастливым, а вас – гордой?

– И больше того.

– То есть?

– Это то, о чем я только что говорила. Надежда. Я так сильно для него всего этого хочу, но он никогда ничего подобного не узнает. К чему могут стремиться дети Сосен? Какие чужеземные края они мечтают посетить?

– А вы задумывались о том, что идея надежды – по крайней мере, так, как вы ее себе представляете, – может быть обветшавшим пережитком вашей прошлой жизни?

– Вы говорите: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»?

– Нет, я говорю – живи настоящим. Я говорю, что, может быть, в Соснах самая большая радость заключается в том, чтобы просто существовать. Что вы продолжаете вдыхать и выдыхать потому, что вдыхаете и выдыхаете. Любите простые вещи, которые переживаете каждый день. Всю эту естественную красоту. Звук голоса сына. Бен вырастет, чтобы жить тут счастливой жизнью.

– Как?

– А вам приходило в голову, что ваш сын может больше не разделять вашу старинную концепцию счастья? Что он растет в городе, который культивирует именно такую вот жизнь нынешним моментом, какую я только что описала?

– Просто этот город такой замкнутый…

– Так возьмите сына и уезжайте.

– Вы серьезно?

– Да.

– Нас убьют.

– Но вы можете и сбежать. Некоторые уехали, хотя так и не вернулись. Вы втайне боитесь, что, какого бы плохого мнения ни были о Соснах, внешний мир может оказаться в миллион раз хуже?

Тереза вытерла глаза.

– Да.

– И последнее, – сказала Пэм. – Вы открывались Итану насчет того, что происходило до его появления? Насчет вашей, э‑э… жизненной ситуации, я имею в виду.

– Конечно, нет. Прошло всего две недели.

– Почему же вы не открылись?

– А смысл?

– Разве вы не думаете, что ваш муж заслуживает права знать?

– Это просто причинило бы ему боль.

– Ваш сын может ему рассказать.

– Бен не расскажет. Мы с ним уже побеседовали об этом.

– Когда вы были тут в прошлый раз, вы определили свою депрессию по шкале от одного до десяти баллов на семь. А как сегодня? Вы чувствуете себя лучше, хуже или точно так же?

– Так же.

Пэм открыла ящик стола и вытащила маленький белый пузырек, в котором постукивали таблетки.

– Вы принимали лекарства?

– Да, – солгала Тереза.

Пэм поставила пузырек на стол.

– По одной на ночь, как и раньше. Вам хватит их до следующего приема.

Тереза села, чувствуя себя так, как всегда по окончании этих сеансов, – эмоционально выпотрошенной.

– Могу я кое о чем спросить? – осведомилась она.

– Конечно.

– Полагаю, вы много разговариваете с людьми. Выслушиваете рассказы об их личных страхах. Будет ли это место когда-нибудь ощущаться домом?

– Не знаю, – сказала Пэм и встала. – Это полностью зависит от вас.

Морг находился в подвальном этаже больницы, отделенный от нее парой дверей без окон, в дальнем конце восточного крыла.

Люди Пилчера прибыли туда с телом раньше Итана; они стояли возле входа, одетые в джинсы и фланелевые рубашки. Тот из двоих, что повыше, мужчина с нордическими чертами лица – глава охраны Пилчера, – явно был расстроен.

– Спасибо, что привезли ее, – сказал Итан, пройдя мимо этих двоих и открыв плечом дверь. – Ждать вам необязательно.

– Нам велено подождать, – ответил блондин.

Бёрк закрыл за собой дверь.

В морге пахло моргом. Антисептик не полностью прятал въевшийся мускус смерти.

Сильно перепачканный пол, выложенный белой плиткой, имел легкий наклон в сторону большого дренажа в центре комнаты.

Алисса лежала голая на столе для аутопсии из нержавейки.