Франк Тилье - Головоломка

– Я наблюдала, как ты прячешь лестницу Иакова за буквами «Н» и цифрами в нижней части карты. Через два дня ты принес готовый рисунок и сказал, что его сделал твой отец, потому что опасался за свою жизнь. Что он зашифровал в нем результаты важнейших исследований и теперь твой долг – беречь их.

Она пожала хрупкими плечами. Ее взгляд изменился, на губах появилась злая ухмылка.

– Твои родители никогда не были учеными. Твой отец работал на стекольном заводе. Мать была домохозяйкой. Врачи твердили, что все это – плод твоей больной фантазии, но ты не верил. Я поддерживала тебя, играла в твою игру… Потому что игра – единственный способ убежать от страшной правды. У каждого из нас свои демоны, да, Илан?

Он был потрясен, не мог вымолвить ни слова.

– Никто не откроет тебе правду. Твой разум должен сам отыскать ее. Вот в чем смысл происходящего. А я… со мной покончено, пора выходить из игры.

Она молниеносным движением разогнула ноги и ударила Илана в живот. Он задохнулся и рухнул на пол. Безумная схватила его самодельную палицу и ударила себя по лицу.

– Какие же теплые у тебя руки…

Эти слова стали последними в жизни черноволосой женщины.

Две секунды спустя она перерезала себе горло осколком стекла.

Время потекло по-другому. Илан словно бы застрял в бесконечных секундах, глядя, как К. Ж. Лоррен медленно истекает кровью. Он не мог совладать с собой, тело отказывалось повиноваться.

Пурпурная струйка доползла до ног Илана, он попытался подняться, поскользнулся, рухнул навзничь и на коленях отодвинулся в другой угол.

Его руки и одежда пропитались кровью.

Сказала ли женщина правду? Неужели Илан сам придумал «тайну» карты и кинулся разгадывать ее, чтобы отгородиться от реальности? «Потому что игра – единственный способ убежать от ужасной правды…» – объяснила она. От какой ужасной правды? Почему его заперли в психушке?

Илан взглянул на рисунок. Да, манера и рука узнаваемы, но, возможно, ему передались способности отца? Он пытался и не мог вспомнить ни одного рисунка Жозефа Дедиссета, кроме пресловутой карты.

Зрелище «улыбающегося» трупа с перерезанным от уха до уха горлом было совершенно невыносимым. Илан подвинул кровать, чтобы не видеть покойницу, и закрыл глаза, собираясь с мыслями. Как отличить реальность от вымысла? Как узнать, обманывает его собственный рассудок или нет?

Возможно, он действительно выдумал часть истории, не исключено, что память подсказала название «Hudson Reed», потому что Илан неосознанно сам окрестил так яхту, ведь он каждый день видел эти два слова в душевых клиники. Вдруг никто и впрямь не пытал его в кабинете дантиста? Собака на улице могла ему померещиться, а карта отца – нет, его собственная карта! – всегда лежала в кармане куртки, и он вытащил ее, когда в машине начался пожар.

Возможно, возможно… Но ведь след от иглы на руке был более чем реален. Как и убитые люди. К. Ж. Лоррен, Гадес и «Паранойя» не плод его фантазии.

Если его действительно держали в этой клинике, то когда выпустили?

Кто он такой на самом деле?

Разгадка близка. Нужно дождаться рассвета, и он узнает, сказала безумная правду или солгала.

Он машинально потер красные от засохшей крови ладони. Какие теплые у тебя руки … Последние слова К. Ж. Лоррен все еще звучали у него в ушах. Странная фраза… Илан вспомнил, что руки Хлоэ оставались холодными, даже когда они занимались любовью под горячим душем.

То же касалось Ябловски. И Моки. И всех остальных. Если верить К. Ж. Лоррен, они мертвы и как тени бродят по клинике в поисках покоя. На ум Илану все время приходило одно и то же слово: чистилище.

Его взгляд упал на черный крест, он содрогнулся, спрятал голову в коленях и замер.

Как только занялся день, Илан перешагнул через труп и, сторожась, вышел из комнаты, держа в одной руке дубинку, в другой – карту сокровищ. Нужно проверить, существует ли изображенный на ней пейзаж.

Он повернул голову в сторону душевых и увидел, что тело Ябловски исчезло, только на полу осталось несколько капель крови. Куда Шардон его уволок? Где он прячет трупы и что с ними делает?

Илан быстро добрался до центрального вестибюля. Впервые с момента приезда в клинику большой овальный витраж играл всеми красками, треугольники света скользили по кафельному полу, как маленькие хлопотливые феи. Лицо Христа излучало яркий свет.