Блейк Крауч - Сосны. Последняя надежда

– Как ты думаешь, мистер Пилчер уже мертв? – спросил Бен.

– Понятия не имею.

– Но, в конце концов, аберы съедят его, верно?

– Это уж наверняка.

Мальчик оглянулся сквозь заднее стекло кабины на кузов грузовика и промолвил:

– Я не понимаю, папа. Зачем мы это делаем?

– Потому что я никак не могу перестать думать об этом существе.

Теперь уже Итан неотрывно смотрел сквозь заднее окно. Самка-абер, до этого содержавшаяся в лаборатории комплекса, сидела теперь в плексигласовой клетке и смотрела наружу, на лес.

– Странно, – произнес он. – Теперь мир принадлежит им, но мы все же владеем кое-чем, чего у них нет.

– Чем? – заинтересовался его сын.

– Добротой. Состраданием. Это и значит быть человеком. По крайней мере, в лучшем смысле.

Бен, казалось, был в замешательстве.

– Думается мне, эта аберша не такая, как все, – продолжал Бёрк-старший.

– Что ты имеешь в виду?

– В ней есть разумность, кротость, которых я не видел в других монстрах. Ни в одном из них. Может быть, у нее есть родные, которых она хочет увидеть снова…

– Нам следовало пристрелить ее и сжечь вместе с остальными.

– И чего бы мы этим добились? На несколько минут утолили бы наш гнев? А если нам сделать совершенно противоположное? Почему бы не отослать ее обратно во внешний мир с вестью о тех, кто когда-то жил в этой долине? Я знаю, это безумие, но меня не оставляет мысль о том, что этот маленький акт доброты может отозваться подлинным резонансом.

Итан открыл дверь машины и ступил на лесную почву.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Бен. – Что это может изменить всех аберов? Что, может быть, станет больше таких, как она?

Шериф обошел машину сзади и откинул борт кузова.

– Живые существа эволюционируют, – сказал он. – В самом начале человек был охотником и собирателем, общался с себе подобными при помощи ворчания и жестов. Но потом мы изобрели сельское хозяйство и речь и стали способны на доброту.

– Но это занимает тысячи лет. Мы все умрем задолго до того, как это случится.

Итан улыбнулся:

– Ты прав, сын. На это потребуется много, очень много времени.

Он повернулся к самке. Она мирно сидела в своей клетке – глаза ее были затуманены от успокоительных препаратов, которые по просьбе шерифа ввели ей лаборанты. Вытащив из кобуры свой «Пустынный орел», Бёрк влез в кузов, отпер замки клетки и на несколько дюймов приоткрыл дверцу. В глотке пленницы заклокотало нечто среднее между рычанием и мурлыканьем.

– Я не причиню тебе вреда, – сказал Итан, после чего медленно отступил прочь и вылез из кузова. Аберша уставилась на него. В следующее мгновение распахнула дверь клетки, толкнув ее длинной левой рукой, и выползла наружу.

– Что, если она что-нибудь сделает? – заволновался Бен. – А вдруг она бросится…

– Она не собирается нападать на нас. Она понимает наши намерения. – Его отец поймал взгляд монстра. – Ведь ты понимаешь?

Он пошел к ограждению, и самка медленно, неуклюжей походкой последовала за ним, держась в нескольких шагах позади.

У ворот Итан набрал код ручного отключения энергии и подождал, пока засовы ворот откроются. Ограждение умолкло, и шериф пнул створку ворот, приоткрывая ее.

– Иди, – обратился он к пленнице. – Теперь ты свободна.

Та, настороженно глядя на него, проковыляла мимо и протиснулась в щель – наружу, в свой мир.

– Папа, ты думаешь, мы когда-нибудь сможем жить с ними бок о бок? – с сомнением спросил Бёрк-младший.

Отойдя на десять футов, аберша оглянулась на Итана и склонила голову набок. Она смотрела на него несколько мгновений, и Бёрк мог бы поклясться, что это существо хотело что-то ему сказать. В глазах самки мерцали разум и понимание.

Не было произнесено ни слова, но внезапно шериф все понял.

– Да, – сказал он. – Именно так.

Затем он моргнул, и аберша исчезла…

Итан и Тереза сидели на одной из скамеек в парке и смотрели на Бена, стоящего посреди поля, задрав голову к небу. В паре сотен футов над ним в струях бриза купался воздушный змей. Мальчику понадобилось несколько попыток, чтобы поднять змея и вывести его из неподвижного воздуха вблизи поверхности земли, но зато теперь алая полоска трепетала в голубизне неба, поймав воздушный поток.

Было так славно сидеть и смотреть на ребенка с воздушным змеем… К тому же это было первое утро за много дней, а может быть, и недель, когда погода не казалась зимней.

– Итан, это безумие, – сказала Тереза.