Блейк Крауч - Сосны. Последняя надежда

По крайней мере, в данный момент он был здесь один.

По мере того как солнце поднималось все выше, блеск снежного покрова становился нестерпимым. Хасслер мог бы остановиться и достать темные очки, но долгожданный полумрак леса был уже совсем рядом. Здесь сплошь росли корабельные сосны – двухсотфутовые гиганты с прямыми стройными стволами и редкими кронами. Путь через лес был куда более опасным, и на опушке путник остановился, чтобы достать из внутреннего кармана пыльника свой револьвер и проверить заряд.

Лес шел вверх по склону. Солнце пробивалось среди сосен яркими столбами света.

Адам вышел на гребень холма. Возникшее в поле его зрения озеро сияло, как самоцвет. Вблизи от берега вода замерзла, но в центре оставалась большая полынья. Мужчина присел на посеревший от времени пень и поднял к плечу приклад винтовки.

Озеро было огромным. Хасслер оглядел в прицел линию берега. В том направлении, куда он намеревался пойти, не было ничего, кроме нетронутой сверкающей белизны. На другой стороне, на расстоянии пары миль, человек увидел самца-абера посреди полосы окровавленного снега. Тот вытягивал длинные ленты внутренностей из тела огромного медведя-гризли с разорванной глоткой. Адам начал спускаться по пологому склону и у берега озера снова изучил карту. Лес подходил близко к воде, и, держась между берегом и деревьями, человек стал пробираться к западной стороне озера. Пробивать путь в снегу было довольно утомительно. Хасслер снял винтовку с плеча и сел неподалеку от воды. Вблизи было видно, что лед вовсе не толстый – всего лишь хрупкая корочка, образовавшаяся во время ночного заморозка. Снег нынче пошел рано. Очень рано. По всем расчетам Адама, еще не закончился июль. Мужчина снова оглядел берег, а потом лес за своей спиной. Все было неподвижно, если не считать абера по ту сторону озера – тот пировал, сунув голову целиком во вспоротое брюхо гризли.

Адам откинулся на свой рюкзак и достал карту. Ветра не было, солнце стояло прямо над головой, и мужчина ощущал, что оно согревает его до самых костей. Он обожал утро – несомненно, это было его самое любимое время суток. Было что-то обнадеживающее в том, чтобы просыпаться в первых лучах солнца и не знать еще, что готовит тебе грядущий день. Если рассуждать с эмоциональной точки зрения, труднее всего был ранний вечер, когда свет начинает угасать, принося понимание того, что предстоит провести еще одну ночь под открытым небом, одному в темноте, под угрозой страшной смерти, которая может наступить в любую минуту. Но по крайней мере, в данный момент наступающая ночь ощущалась, как нечто очень далекое.

И вновь мысли Хасслера обратились на север, к Заплутавшим Соснам. К тому дню, когда он дойдет до ограждения и вернется в безопасность, к маленькому домику в викторианском стиле на Шестой улице и к женщине, которую он любил так неистово, что даже не мог до конца осознать всю глубину этого чувства. Только ради нее одной он добровольно покинул свою жизнь в 2013 году и пошел на погружение в анабиоз на две тысячи лет, не имея понятия о том, в каком мире проснется. Но он знал, что в этом мире будет жить Тереза Бёрк, а ее муж, Итан, будет давным-давно мертв, и этого было более чем достаточно, чтобы рискнуть всем.

Адам сверил карту с компасом. Господствующей приметой местности в этом регионе был пик высотой в десять тысяч футов, некогда именовавшийся горой Шеридан. Вершина пика выступала над лесом – сверкающая белизна на фоне глубокого синего неба. Там, наверху, дул ветер, вздымая со склонов снежные языки. Час ходьбы в хорошую погоду, два или три часа по свежему снегу футовой толщины.

Сейчас эта вершина просто обозначает для него север – направление, в котором лежит его дом.

Боб выбрался из машины и осторожно прикрыл за собой дверцу. В лесу было тихо – крики доносились издалека, из города. Ричардсон отошел от автомобиля на несколько ярдов и попытался думать. Покинуть город было правильным решением. Они все еще были живы.

Потолочная лампочка в машине неожиданно погасла, и наступила темнота. Боб опустился на асфальт, спрятал лицо в коленях и тихо заплакал. Через минуту позади него отворилась дверца машины, и на дорогу лег отблеск лампочек на панели управления. К нему подошла жена.

– Я же сказал – мне нужно немного побыть одному, – напомнил ей Ричардсон.

– Ты плачешь? – спросила она вместо ответа.

– Нет. – Он вытер глаза.