Нора Робертс - Портрет смерти

Во всем есть хорошее и плохое, думала она, сворачивая к воротам. С Рорком в ее жизни появилось много хорошего. Невероятно много. А если плохое заключается только в этом тощем старикане с кислой физиономией – что ж, она уж как-нибудь перетерпит.

«Но когда пройдет этот час, я вернусь на работу, а Рорк пусть справляется со своим пациентом как хочет», – думала она, поднимаясь по ступенькам к парадной двери.

В доме было тихо и прохладно. Ева подумала, что в больнице возникли какие-то осложнения или задержка и что она опередила Рорка. Она повернулась к стоявшему в вестибюле монитору:

– Где Рорк?

– ДОРОГАЯ ЕВА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ!

Ласковое обращение компьютера заставило ее закатить глаза. У Рорка было очень своеобразное чувство юмора.

– РОРК В КОМНАТАХ СОММЕРСЕТА. ХОТИТЕ ПОГОВОРИТЬ С НИМ?

– Нет, черт побери! – Неужели ей придется идти туда? Она никогда не была в комнатах, которые занимал Соммерсет. Ева сунула руки в карманы и начала расхаживать по кругу. Идти туда не хотелось. Он мог лежать в постели. Сумеет ли она когда-нибудь избавиться от впечатляющего зрелища – Соммерсета, лежащего в постели?

Вряд ли…

Но в таком случае ей остается только снова удрать из дома и до конца дня чувствовать себя полной идиоткой.

«Глупость или кошмары, что хуже?» – думала Ева. Ладно, она пойдет туда, но в спальню входить не будет. Останется в гостиной. Сойдет за учтивость по отношению к пациенту. Она посмотрит, не нужно ли что-нибудь Рорку – хотя что это может быть, представить невозможно, – а потом удерет оттуда к себе. Долг исполнен, жизнь продолжается.

Ева не часто бывала в этом крыле дома. Зачем ходить на кухню, если практически в каждой комнате стоит автоповар? Личные покои Соммерсета находились за кухней и соединялись с остальной частью дома лифтом и лестницей. Ева знала, что иногда он слушал музыку, смотрел телевизор и, как ей нравилось думать, совершал тайные ритуалы.

Дверь в его покои была открыта. Доносившийся оттуда смех сразу поднял Еве настроение. То был безошибочно узнаваемый хохот Мэвис Фристоун.

Ева заглянула в щель и увидела закадычную подругу, стоявшую в центре комнаты. «Мэвис родилась на свет, чтобы всегда находиться в центре», – подумала она.

Сегодня волосы Мэвис были по-летнему светлыми. Вполне приличный цвет, если не считать, что кончики волос были розовыми и голубыми, а в пряди были вплетены крошечные серебряные колокольчики, весело звеневшие при каждом движении. На ней весьма своеобразный наряд – нечто вроде блузки, но с оголенной спиной, на груди перекрещенные полоски ткани все того же розового и голубого цвета. И крошечные шорты.

Хотя живот Мэвис был плоским как доска, Ева вздрогнула, вспомнив, что подруга беременна.

«Наверняка этот шедевр высокой моды создал Леонардо», – подумала Ева, глядя на возлюбленного Мэвис. Огромный бронзоволикий Леонардо смотрел на экстравагантную будущую мать с таким обожанием, что Ева не удивилась бы, если бы его глаза приняли форму сердечек.

Соммерсет сидел в передвижном кресле. Его обычно суровое лицо сморщилось от смеха.

Ева испытала укол жалости, увидев загипсованную ногу и лубок на его плече. Она знала, что такое сломанные кости, порванные мышцы и как тяжело переживает лечение человек, который привык все делать сам.

Она была почти готова сказать ему что-нибудь утешительное и даже дружелюбное, но тут Соммерсет повернул голову. В глазах старика мелькнуло удивление, а затем он с ледяной насмешкой сказал:

– Здравствуйте, лейтенант. Вам здесь что-то понадобилось?

– Даллас! – воскликнула Мэвис и раскинула руки. – Иди сюда, присоединяйся к компании!

Ева направилась к ней и увидела полотнище с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, СОММЕРСЕТ», растянутое между двумя шторами.

«На такое способна только Мэвис», – подумала Ева.

– Выпьешь что-нибудь? У нас есть шипучка со льдом. – Мэвис повернулась к старинному столику на колесах, уставленному блюдечками с колотым льдом и бутылками с газированной водой и сиропами. – Все безалкогольное, – добавила она, – потому что, как сама понимаешь, наш хичхайкер [4]еще слишком мал для крепких напитков.

– Как ты себя чувствуешь?

– Великолепно. Лучше не бывает. Мы с Леонардо узнали, что случилось с Соммерсетом. Бедная лапочка, – пробормотала она, повернулась к старику и поцеловала его в макушку.

При мысли о том, что Соммерсета кто-то может называть «лапочкой», у Евы отвисла челюсть.