Эллисон Бреннан - Люби меня до смерти

– И при этом не воспользовался машиной, чтобы поскорее убраться оттуда? Ушел пешком? Не думаю. Вероятно, бумажник забрали, чтобы скрыть преднамеренное убийство. Мне кажется, Прентер и был целью нападавшего, и тот, кто сделал это, имел доступ к нашим компьютерам.

– Мы не секретная служба, – сказала Фрэн. – Не то чтобы мы трубили о своей деятельности на каждом углу, но и в тайне тоже ничего не держим.

– Черт! – Коди ходил по кабинету взад-вперед, его голос то приближался, то удалялся от «жучка». – Фрэн, все это очень серьезно.

– Согласна. Посмотрю, что смогу нарыть. Буду действовать очень тихо, конечно. Попрошу Джину распечатать журнал доступа со всех наших компьютеров; посмотрим, кто заходил в чат-рум после того, как Люси вышла из Сети в среду вечером.

– Это хорошо, но я думаю, что нужно заново изучить все личные дела, узнать, есть ли у кого-нибудь какая-либо связь с Прентером.

– Проверю. – Бакли на мгновение замолчала. – Значит, ты уже рассказал все Люси, да?

– Мне пришлось – в конце концов, именно она попросила меня заняться убийством Прентера.

– Люси? – Тишина. – А зачем она просила тебя заняться убийством Прентера?

– Мисс Кинкейд увидела статью в газете, потом заполучила отчет о вскрытии. Сказала, что дело выглядит подозрительно. Я пытался было ее успокоить, но потом ознакомился с подробностями убийства и понял, что она права. Все это весьма и весьма подозрительно.

Звук открываемой двери, затем голос полицейского, словно звучащий из тоннеля:

– Извини, Фрэн. Если узнаешь, кто совершил преступление, решим все на внутреннем уровне.

– Спасибо, Коди.

Звук закрываемой двери.

– Черт! – выругалась Фрэн.

Наступила полная тишина.

– Странный какой-то разговор, – нарушил молчание Диллон.

– Никто и не упомянул о том, чтобы обратиться в полицию, – кивнул Шон. – Я думал, что первой реакцией Фрэн – после удивления – будет звонок в полицию.

– Проект по условно-досрочно освобожденным – это, как вы говорите, серая зона, – возразила Люси. – Технически он не провоцирует преступления, но Фрэн всегда старалась избегать публичности, потому как обязательно была бы негативная реакция в прессе. ФОМД – вся ее жизнь. Я даже не знаю, что она сделала бы, если б думала, что кто-то изнутри ее организации использует ее для своих личных целей. Думаю, прежде всего постаралась бы защитить группу.

– Но ведь произошло убийство, – сказал Диллон.

Цифровая запись издала громкий шум, затем звук папок с документами, шлепающихся на стол, и шелест бумаг.

– Черт тебя побери, да где же ты? – раздраженный голос Фрэн. Снова движения, шум, потом она фыркнула: – Просто не верится! – Звук распахиваемых полок, яростный шелест бумаг, затем тишина не менее двух минут. Люси уже думала, что женщина вышла из кабинета, но наконец раздался звон ключей и грохот захлопнутой двери.

Шон посмотрел на Диллона.

– Надо было ей и в сумочку «жучок» подбросить.

– Только не Фрэн! – сказала Люси, не желая верить в слова Шона.

Затем посмотрела на Диллона.

– Ты тоже думаешь, что это директриса, – прошептала она и несколько раз быстро моргнула, чтобы смахнуть навернувшиеся на глаза слезы. – Насчет твоих слов о том, почему мстители преследуют определенную группу преступников… Младшая сестра Фрэн неоднократно подвергалась сексуальным истязаниям со стороны дяди. Они жили в бедности, мать была вынуждена работать на двух работах, Фрэн помимо школы тоже работала почти полный рабочий день, чтобы накопить на колледж, и никто не знал, что за больной извращенец на самом деле их дядя.

– Большинство рецидивистов, насилующих детей, хорошо знают, как заставить их молчать, – сказал Диллон. – Они используют систему кнута и пряника. Когда ребенок вырастает и не поддается ни на то, ни на другое, то начинает чувствовать свою вину за произошедшее. Жертвы глубоко убеждены в том, что именно их необходимо винить в произошедшем, а потому никогда не говорят об этом. Когда Фрэн узнала?

– Когда дядя задушил ее сестру. В тот день, когда у девушки началась первая менструация, он изнасиловал ее и убил. Мерзавец сказал полиции, что племянница потеряла свою невинность и он должен был остановить ее, пока она не превратилась в шлюху.

Люси говорила спокойным голосом, но в нем чувствовалась затаенная боль.

– Есть еще одно отличие между жертвами, – сказал Диллон, изучая подготовленную сестрой таблицу.

– Да, они все живут в разных местах. Нет ни одного города, в котором оказались хотя бы две жертвы.