Энн Перри - Улица Полумесяца

Размышления о женщинах и о любви навеяли ему воспоминания о Грейси Фиппс. Невольно перед его мысленным взором ожило ее радостное личико, угловатая фигурка, проворные, быстрые движения… Она была миниатюрна – все платья ей приходилось ушивать да укорачивать – и слишком худощава на вкус большинства мужчин. Это была не слишком-то, в общем, фигуристая девушка – не более чем скромный бутон, таивший в себе надежду на будущее цветение. Полицейский и сам не думал, что ему могут понравиться женщины такой наружности. Но Грейси отличалась исключительной душевностью и стойкостью, резкостью язычка, смелостью и остроумием.

Телман даже представить не мог, что именно она думала о нем. Устроившись на сиденье омнибуса, курсирующего по набережной, он припоминал с необычайно мучительным ощущением одиночества, как сияли ее глаза, когда она говорила о том ирландском слуге, с которым они познакомились в Эшворд-холле и который затем оказался замешанным в ужасном преступлении. Сэмюэлю не хотелось разбираться в том, чем вызвано то мучительное ощущение. Он предпочел избежать этого осознания.

Поэтому инспектор сосредоточился на том, что именно ему следует выяснить в речной полиции о приливах и отливах и о том, откуда могла начать дрейф лодка, оказавшаяся к рассвету у Лошадиной переправы.

В конце дня Телман зашел на Кеппель-стрит в дом Питта доложить о полученных сведениях. Несмотря на тепло и чистоту, сам дом казался на редкость пустым без женщин, обычно суетившихся на кухне или в комнатах второго этажа. Не слышалось ни веселых детских голосов, ни легких, быстрых шагов, никто не напевал знакомые песенки, готовя что-то у плиты… Гость почувствовал, что ему не хватает даже строгости Грейси, вечно предупреждавшей его о том, чтобы он не наследил своими грязными ботинками, ничего не разбил и «не устраивал тута беспорядок».

Инспектор уселся за кухонным столом напротив хозяина, потягивающего чай и ощущавшего странную опустошенность.

– Итак? – подбодрил его Питт.

– Не слишком-то, в общем, полезные сведения, – ответил Телман.

На столе не было привычных домашних кексов – только жестянка с покупным печеньем. А это далеко не одно и то же.

– Нижняя точка отлива у Лондонского моста приходилась на три минуты шестого утра, а выше по течению отлив закончился немного позже. В районе Баттерси отлив достиг своего нижнего положения в четверть седьмого.

– А прилив? – спросил Томас.

– В четверть двенадцатого вчерашним вечером у Лондонского моста.

– И, значит, на час и десять минут позже у моста Баттерси…

– Нет, всего лишь на двадцать минут позже; вероятно, за двадцать пять минут до полуночи.

– И какова же скорость течения? Как далеко могла пройти наша плоскодонка?

– Это другой вопрос, – пояснил Сэмюэль. – Отлив длится примерно шесть и три четверти часа, а прилив продолжается всего лишь пять с четвертью часов. Судя по всему, та лодка могла дрейфовать со скоростью не более двух с половиной миль в час, но, с другой стороны, во время отлива появляются мели или отмели, где она могла и подзастрять…

– Но не застряла, – заметил Питт. – Если б это произошло, она не могла бы сдвинуться с места до очередного прилива.

– Или в темноте ее могла сдвинуть волна от проходящей баржи или другого судна, – продолжил Телман. – Она могла уткнуться в сваи моста, а потом вновь пойти вниз по течению, если что-то сдвинуло ее… в общем, есть множество вариантов. С уверенностью они могли сказать лишь то, что лодка пришла откуда-то выше по течению, поскольку сама она не могла тащиться против течения. К тому же такая плоскодонка очень уж похожа на домашний тип прогулочных лодок, и вряд ли кто-то держал ее у причала ниже по течению от Лошадиной переправы. Оттуда начинаются сплошные городские пристани и доки.

Суперинтендант молча задумался над доводами инспектора.

– Понятно, – наконец произнес он. – То есть, по сути, время отлива или прилива ничего нам не проясняет. Лодка могла пройти одиннадцать-двенадцать миль, а могла и всего милю. Или отчалила из любого ближайшего дома, стоящего на берегу. Или даже ближе, если кто-то держал лодку на причале. В общем, вопрос остается открытым…

– Возможно, что-то прояснится, когда мы выясним личность покойного, – заметил Телман. – Я по-прежнему думаю, что этот парень мог быть французом, только им неудобно в этом признаваться. Если б с каким-то англичанином сотворили такое вот во Франции, я предпочел бы не признать его!