Йон Колфер - Замаранные

– Например, о том, когда следует забыть о поддержании мира и начать стрелять.

Саймон объяснил мне, что нужно смотреть в глаза и на плечи. Они доходят до точки, а потом думают: «Да пошло оно все!» Наступает момент, когда последствия перестают иметь значение, так что надо вынимать руки из карманов и как следует размахнуться. Махать руками я умею отлично. Уж этому-то за двенадцать лет в армии я научился. Но всякий раз, когда я замахиваюсь для удара, у меня начинает болеть спина, особенно в холодные темные зимы. И это несмотря на то что врачи клялись и божились, что вынули все фрагменты шрапнели, выпущенной из миномета сторонниками Хезболлы. [20] Военизированная шиитская организация и политическая партия, выступающая за создание в Ливане исламского государства. Они сказали, что это фантомные боли. Но когда мороз затягивает мои окна серебряной паутиной, а поясница начинает болеть так, будто какой-то полоумный лепрекон втыкает в нее острые шипы, ощущения совсем не кажутся мне придуманными.

Я прожил в Нью-Йорке четыре года, работая фасовщиком мяса днем и охранником в клубах по ночам, и уже начал сомневаться, что меня здесь ждет новая прекрасная жизнь; я так и не встретил свою любовь, к тому же у меня начали выпадать волосы. Отец, которого я похоронил десять лет назад, продолжал посылать мне из могилы свои приветы. За четыре года в Нью-Йорке тамошние умники достали меня по полной. Из-за постоянных драк с людьми мои костяшки пальцев стали жесткими, как желуди. Вот именно, с людьми. В Большом Яблоке опасность представляют даже женщины и дети. И если я видел направленный в мою грудь нож, мне было все равно, что его держит в руке существо с косичками и молочными зубами. Однажды промозглым осенним вечером я посмотрел на детское личико азиатской проститутки, которую минуту назад вырубил, и решил, что пора убираться из этого города. Ее ножичек с какими-то китайскими письменами на ручке я прихватил с собой, так что он до сих пор у меня.

Я сложил вещи в свой армейский мешок и доехал на поезде до городка Клойстерса, который находится в округе Эссекс, в пригороде Нью-Йорка. Единственная причина, побудившая меня сойти на этой станции, заключалась в висевшем здесь плакате : Клойстерс. Для тех, кто устал от города. Мне это понравилось.

Впрочем, оказалось, что здесь ненамного лучше, чем там. Стоит начать с того, что в Клойстерсе, куда можно попасть на автобусе, перебравшись через Гудзон, находятся игорные дома. А это значит, что на выходные сюда съезжаются все городские задницы, чтобы потратить свои кровно заработанные, поглазеть на голых девиц и переночевать в отелях, которые тут дешевле, чем в Атлантик-Сити. Не говоря уже о том, что собственных придурков у нас и так хватает. В общем, я прожил в Клойстерсе шесть лет и иногда думаю, что, наверное, мне стоило остаться в Нью-Йорке. Даже чаще, чем иногда.

Я решил, что уеду отсюда, как только у меня отрастут волосы. Тогда я буду счастлив. Так я себе говорил. Возможно, это следовало сделать раньше.

Я заставил себя смотреть, как умирает Мейси Баррет, потому что это имеет значение. Нельзя убить человека, а затем отвернуться, чтобы не знать, как он ушел из жизни. Иначе это станет легко и просто. За свою жизнь я убил троих, но тогда все было по-другому. И я никогда не находился настолько близко, чтобы видеть, как дрожат ресницы, и слышать хрипы в груди, похожие на стук маленьких бусин. В армии всегда можно сказать себе: «Ты на войне. Ты получил разрешение на убийство». Но здесь и сейчас, в Нью-Джерси, в лавке, где торгуют пилюльками, случившееся казалось мне неправильным. Считалось, что насильственная смерть осталась в моем прошлом. Доктор Мориарти назвал бы это анахронизмом.

Баррет умирал очень медленно, постоянно дергался, как будто сквозь него пропускали ток, истекая кровью, которая была повсюду.

«А чего ты ожидал? Ты же вонзил ключ в его яремную вену».

Каким-то непостижимым образом мое подсознание звучало как голос Зеба.

Баррет последний раз дернулся и выпустил из руки стилет, который взметнулся вверх, точно палочка чирлидера, [21] Чирлидер – капитан группы поддержки спортивной команды (клуба). и вонзился в плитку подвесного потолка.

Я немного расслабился. В моем своде правил в отличие от других такое убийство считается оправданным. Вот, например, Майкл Мэдден наверняка придерживался другого мнения. Я не сомневался, что Ирландец Майк порежет меня на куски за то, что я прикончил его парня. Все очень просто. И я прекрасно понимал, что следовало максимально запутать следы, чтобы он на меня не вышел.