Джесс Уолтер - Над осевшими могилами

Поллард так смотрел, словно Дюпри заговорил по-французски.

– Поймите, серийный убийца не может действовать в городе меньше Спокана. Вы когда-нибудь слышали о серийных убийствах в поселках? Уже после первого случая старина Энди возьмет за жабры чудаковатого цирюльника Флойда и упечет его в каталажку, а тетушка Би станет носить ему передачи. В мегаполисе может набраться миллион подозреваемых. Сто тысяч кажется много, но если десять детективов допросят по десять человек в день? Бабах, и через сто дней мы раскроем все преступления.

Поллард пытался понять, в чем юмор, Спайви все принимал за чистую монету. Так и не дождавшись концовки анекдота, Поллард одним глотком допил кофе, смял пластиковый стаканчик и встал.

– Ты меня беспокоишь, старик, – сказал он. – Пойду допрашивать ломбардщика. Похоже, банк ты не сорвешь.

После того как Дюпри возглавил группу по серийным убийствам, его дела, включая два убийства от Ленин Райана, перешли к Полларду.

Тот вышел из кафетерия, и Дюпри посмотрел на Спайви, который внимательно изучал цифры в блокноте.

– А как быть с проезжими – дальнобойщиками, всякими иногородними?

Дюпри разглядывал юнца. Короткие темные волосы, челочка; дуги густых бровей, из-за которых на лице застыло вечное изумление. Дюпри пожаловался лейтенанту, но тот стал защищать Спайви – мол, он лучший из кандидатов, с отличием закончил колледж. Парень, дескать, серьезный и усердный, и если Дюпри проявит терпение, он, может, и сам кое-что переймет от напарника.

– Мы не будем допрашивать сто тысяч человек, – сказал Дюпри. – Я вроде как… проиллюстрировал, насколько сложно отыскать убийцу.

– А, шутка. – Спайви скривился в ухмылке и подмигнул, словно помог разыграть недотепу Полларда.

Дюпри встал, отслоил долларовую купюру и обернул ею свой недоеденный пончик. Следом за ним Спайви пересек дворик, разделявший суд и Управление общественной безопасности. Дюпри набрал короткий код, и дверь, зажужжав, впустила их в вестибюль, общий для разных следственных подразделений.

За убойным отделом их встретила еще одна дверь с кодовым замком. Дюпри ввел номер, и они очутились в конференц-зале, ставшем командным пунктом группы. Три стола, развернутых друг к другу, уставлены календарями, телефонами, органайзерами и лотками с входящими-исходящими бумагами. На панели определителя номера высвечивались имя и адрес всякого звонившего стукача. В зале стояли три компьютера, секретарша принимала телефонные сообщения. После того как городские власти объявили вознаграждение в пять тысяч долларов за информацию о Споканском Сплавщике, звонили беспрестанно.

Флайшер, придумавший кличку, выиграл двадцать пять баксов. Его вариант имел все, что нужно для хорошего прозвища серийного убийцы: точность, звучность и, как говорят риелторы, местоположение, местоположение, местоположение. Все согласились, что прочие варианты – Прибрежный Убийца, Душитель из Мирной долины – хуже, а Мочило Споканских Шлюх отдает дурновкусием. Дюпри бросил пятерку в призовой фонд и предложил назвать убийцу Брэндоном (он где-то прочел, что сейчас это самое распространенное мужское имя), но уже в который раз никто не оценил его гениальность. Осчастливленные газетные и телевизионные редакторы призвали графиков, и те в творческом припадке выдавали на-гора эмблемы, карты событий и зловещие фоны для заголовков о Споканском Сплавщике. Осталось только сочинить песню-лейтмотив, думал Дюпри.

На стене, над картой речного берега, висели фотографии трех жертв. Ребекку Беннетт убили почти два месяца назад, в начале апреля. Все следы остыли, мало кто ее вообще помнил. Вторая относительно недавняя жертва – двадцатидевятилетняя проститутка Шарла Макмайкл, ее сбросили в ту же промоину, где нашли Ребекку Беннетт. Никто не помнил, когда последний раз видел Шарлу, и потому этот след остыл, как первый. На третьей фотографии была тридцатиоднолетняя портлендская проститутка Дженнифер Скэггз, которую последний раз видели живой пять недель назад.

Других таких женщин, чье исчезновение никого бы не обеспокоило, еще поискать. Все обставлено просто потрясающе. Никаких свидетелей. Никаких родительских звонков в полицию. Ни друзей, ни родни, никто не встревожился, даже сутенеры. Та же картина на месте происшествия: ни следов, ни отпечатков шин; убийца не оставил ничего, кроме сорока баксов каждой жертве. Никаких отпечатков пальцев на деньгах и телах – ногти сорваны, для пущей верности руки облиты хлоркой. Жертвы, похоже, подверглись насилию, но следов спермы, как ни странно, нет. Неизвестно, как убийца доставил тела. Прямо призрак какой-то.