Себастьян Фитцек - Двадцать третий пассажир

«Тогда тебе будет позволено умереть».

Некоторое время она еще размышляла о том, существовала ли хоть какая-то надежда на то, чтобы выбраться из этой вонючей темницы, но потом она смирилась со своей судьбой и доверила компьютеру – а тем самым и пауку – свое признание:

«Я убила свою лучшую подругу».

«Адская кухня»

Один шаг вперед. Два шага назад.

С Анук дело обстояло точно так же, как и с его собственной жизнью.

Ее состояние немного улучшилось. И одновременно явно ухудшилось.

С одной стороны, это было хорошим знаком, что она вздрогнула от страха, когда он вошел в ее палату. Это показывало Мартину, что по меньшей мере в настоящий момент она реагировала на изменения в ее ближайшем окружении.

Небольшой прогресс, возможно, объяснялся работающим телевизором, на экране которого как раз носились вихрем Том и Джерри.

С другой стороны, и это была плохая новость, у нее появились признаки манеры поведения детей раннего возраста. Она сидела на кровати почти в той же самой позе, скрестив ноги, и, громко причмокивая, сосала большой палец правой руки. Левой рукой она чесалась.

Мартин заметил, что ее ногти уже оставили глубокие борозды на правом предплечье, и у него стало тяжело на сердце. Если она не прекратит это в ближайшее время, эти борозды начнут кровоточить… и тогда придется привязать ее к кровати.

Он совсем не хотел думать о том, какое воздействие это окажет на ее и без того расстроенную психику, и решил попросить у доктора Бек перчатки или рукавички, даже если Анук наверняка снова снимет их, как только останется в палате одна.

– Извини, что я тебя еще раз беспокою, – сказал Мартин и положил коричневый бумажный пакет в ногах ее кровати.

Анук немного откинулась назад, ее дыхание участилось. Признак того, что он ни в коем случае не должен был приближаться к ней. Тем не менее она не отвернулась от него и не смотрела сквозь него остановившимся взглядом. Ее взгляд был прикован к пакету.

Как и при первом посещении, Мартина снова охватило чувство почти невыносимой печали, и он подумал обо всех тех прекрасных вещах, которые могли бы порадовать одиннадцатилетнюю девочку на круизном лайнере.

Или десятилетнего мальчика.

При этом он сомневался в своей вере, от которой, несмотря на все, никогда полностью не отказывался. Он был уверен, что после смерти его не ждет только вечный безмятежный сон. Правда, он мог только надеяться на то, что ему не придется встретиться с Создателем. В противном случае дело не ограничится дружеской беседой с ответственным за все происходящее на земле, который сидел у билетной кассы жизни и покупал невинным детям билет в один конец, в камеру пыток психопатов с сексуальными расстройствами.

– А я тебе кое-что принес, – негромко сказал Мартин и вытащил из пакета медвежонка.

Во взгляде Анук мелькнул слабый сигнал узнавания. Поспешно, словно опасаясь, что он может, снова положить его в пакет, Анук вырвала из рук Мартина грязную мягкую игрушку и зарылась в нее лицом.

Мартин молча наблюдал за ней, отметил красные пятна, распространявшиеся по ее шее, и спрашивал себя, правильно ли он поступал.

Быть может, Егор и Бонхёффер всего лишь блефовали и малышке не будет угрожать вообще никакая опасность, если он проинформирует официальные инстанции и тем самым весь мир об этом невероятном случае. Однако риск был слишком велик. Так как многое говорило о том, что капитан был прав, а у него самого на лбу уже стоял штамп, на котором было написано «Козел отпущения». Но вполне вероятно, что истина могла находиться и где-то посередине. Правда, в одном можно было не сомневаться: у него не будет больше возможности лично поговорить с малышкой, если он поднимет тревогу. Мартина обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, он хотел поступить правильно и сорвать попытку замять дело, а с другой стороны, у него все еще теплилась надежда через Анук узнать хоть что-то о судьбе своей собственной семьи.

Обуреваемый подобными мыслями, он решил во второй раз навестить Анук, но теперь уже без докторши.

– У меня есть еще кое-что для тебя, – сказал Мартин и достал из пакета картонную коробку, завернутую в прозрачную пленку. – Это детский компьютер для рисования, – пояснил он, вынимая из упаковки планшетный персональный компьютер розового цвета. Он купил его здесь, на борту «Султана», в магазине игрушек на третьей палубе.

Прямоугольный аппарат выглядел как планшетник из каменного века компьютерной техники: массивный и изготовленный из дешевых материалов, но у него не было острых углов, как у листа бумаги; у прикрепленного сбоку сенсорного карандаша был тупой конец, им Анук не могла причинить себе вред.