Себастьян Фитцек - Двадцать третий пассажир

– Она лжет, – заметил высокий и еще сильнее заломил руку девушки, которая от резкой боли громко вскрикнула.

Как и офицер, рабочий говорил по-английски с сильным немецким, швейцарским или голландским акцентом. Тиаго не мог точно определить, из какой страны были родом эти типы, так же как и горничная, которая со своей смуглой кожей цвета корицы могла происходить из Пакистана, Индии, Бангладеш или какой-нибудь другой страны Юго-Восточной Азии.

– Ты хочешь нас обмануть, Шахла? – спросил офицер.

Молодая женщина покачала головой, даже не пытаясь вытереть плевок, который стекал у нее по щеке.

– Согласно расписанию ты должна убирать каюты на седьмой палубе. На этой неделе ты не должна была появляться в зоне для служебного персонала.

– Было изменять. Я не знать почему, – пролепетала она.

– А слухи утверждают обратное. Говорят, что в «Адской кухне» ты заботишься о безбилетном пассажире.

Она еще шире раскрыла глаза:

– Нет!

Лучше бы она не произносила это слово. Офицер нанес ей сильный удар кулаком в живот.

Шахла издала протяжный стон, как бы борясь с приступом тошноты, одновременно она старалась не делать резких движений, чтобы не вывихнуть себе плечо.

«Бог мой, что я могу сделать?» – задался вопросом Тиаго, который мог бы противопоставить этим явно опытным бойцам ненамного больше, чем избиваемая горничная.

Объятый ужасом, он наблюдал за тем, как предводитель схватил стакан, стоявший на тумбочке, и разбил его о край стола. С дьявольской ухмылкой он выбрал из осколков стекла один, затем прошел мимо Шахлы и своего сообщника в ванную комнату, чтобы тут же вернуться с поясом от купального халата в руке.

– Открой пасть! – заорал он на горничную, которой не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться, так как громила, стоявший у нее за спиной, еще сильнее надавил на ее плечевой сустав. Офицер засунул осколок стекла в рот горничной, который та открыла, чтобы закричать от острой боли. Лицо Шахлы исказилось от страха, но девушка старалась вести себя спокойно, насколько это было возможно с наполовину вывихнутым плечом.

По ее щекам струились слезы, из носа потекли сопли. Шахла жалобно застонала, когда офицер с проникновенным взглядом намотал пояс от купального халата вокруг ее головы и в качестве кляпа завязал узел перед ее ртом, лишив ее возможности выплюнуть осколок стекла. По знаку офицера рабочий ослабил свою хватку.

– Итак, еще раз сначала, Шахла. Ты можешь говорить «да». Ты можешь говорить «нет». Но ты не должна лгать. Если, конечно, не хочешь получить второй завтрак. – Офицер сжал свой кулак и поднес его к лицу Шахлы.

Шахла со стоном покачала головой. Как и Тиаго она поняла, что произойдет, если этот безумец еще раз ударит ее кулаком в живот и тем самым вызовет глотательный рефлекс, когда она, несмотря на кляп, попытается дышать через рот.

– Это ты нашла маленькую белую девочку? – начал офицер свой допрос.

Не колеблясь ни секунды, Шахла кивнула.

– Девочка все еще на борту?

Еще один кивок.

– В «Адской кухне», верно?

И на этот вопрос уборщица ответила утвердительно, точно так же как и на следующий:

– И ты получаешь много денег за то, что заботишься о ней?

– Хм-м-м!

Офицер, задававший вопросы, улыбнулся своему сообщнику и перешел на их родной язык, чтобы Шахла не могла его понять. В отличие от Тиаго, у которого были способности к языкам. Наряду со своим родным языком он мог читать и писать по-немецки, а также по-английски и по-французски. Да и голландский не был для него проблемой, ведь, будучи сыном дипломата, он в течение трех лет жил в Голландии.

– Я же тебе сказал, потаскуха сидит на золотой жиле, – сказал предводитель своему сообщнику. – В противном случае они не стали бы так сорить деньгами. Я вижу здесь уйму денег для нас. Наличными!

Верзила придурковато ухмыльнулся:

– Правда? И каков же твой план?

– Мы заставим эту суку отвести нас к девчонке и…

Тиаго было не суждено узнать, в чем же заключалась вторая часть плана.

По знаку своего компаньона рабочий поспешно отпустил руку горничной, глаза которой были готовы вылезти из орбит. Она вырвала кляп, шатаясь, шагнула в узкий проход между телевизором и кроватью. Схватилась за горло. И открыла рот. Так широко, что, несмотря на неблагоприятную перспективу, сидевший на полу Тиаго мог видеть в зеркале ее язык. Высунутый изо рта.

Красный.

Чистый.

Без осколка стекла, который застрял у нее на полпути между глоткой и трахеей, а может быть, и глубже, и который Шахла отчаянно пыталась выплюнуть.