Лиза Скоттолине - Каждые пятнадцать минут

– А как вы думаете, что я делаю? У меня пять заложников. Они заперты в подсобке. – Макс взглянул на часы, затем поднял глаза, выражение которых невозможно было понять за темными очками. – Через пять минут я выведу одного из них и убью. Я как раз решаю, какого.

Эрик содрогнулся, как будто его окатили ледяной водой. Он чувствовал, как эти слова, сказанные безучастным, ровным голосом, проникают ему под кожу, заставляя все его существо трепетать от ужаса. Он не знал такого Макса – без лица, в темных очках и с оружием. Это был не тот Макс, который приходил к нему в кабинет и рассказывал о своих потаенных чувствах. Эрик сейчас был близок к тому, чтобы поверить: этот Макс в состоянии убить детей-заложников и взорвать торговый центр.

Но все же в глубине души он надеялся, что это не так.

– Вы не верите мне, не так ли?

– Я верю в тебя, Макс. Я верю в тебя.

Эрик говорил искренне, от всего сердца, не как врач и даже не как отец, а как человек, который стоит перед лицом смерти с поднятыми руками и не знает, выйдет ли отсюда хоть кто-нибудь живым.

– Что это значит? Что значит – вы в меня верите?

– Это ничего не значит. Это просто чувство. Эмоция. Не надо ее анализировать и раскладывать по полочкам. Все очень просто. – Эрик чувствовал, как будто выпускает наружу что-то очень важное, что все это время пряталось внутри него. – Я здесь ради тебя. Я хочу, чтобы ты вышел отсюда – живым. Я не хочу, чтобы ты умирал, ты слишком хороший для этого. И слишком молодой. – Эрик кивнул через плечо, в сторону балкона. – Там снайперы, Макс. Они готовы убить тебя, пока ты не убил кого-то еще. И я думаю, что ты здесь именно поэтому. Я думаю, что именно этого ты и добиваешься. А я здесь ради тебя, чтобы сказать тебе, что это неправильный путь. Так не должно быть. Я хочу, чтобы ты отпустил этих детей и сам вышел отсюда вместе со мной.

– Все так, как должно быть. Эти дети должны умереть, и я должен умереть. Бомба должна взорваться, и все должны умереть.

– Нет, – мягко сказал Эрик. – Пожалуйста, можно я опущу руки?

– Ладно, – ответил Макс после секундного раздумья.

– Спасибо. – Эрик медленно опустил руки, но с места не сдвинулся, понимая, что закрывает собой Макса от снайперов. Они не станут стрелять в Макса, пока Эрик его прикрывает. По крайней мере, он на это надеялся.

– Просто уходите, доктор Пэрриш. Вам не нужно тут быть. Не нужно вам видеть, что тут будет.

– Я никуда не уйду без тебя.

– Рене умерла… Буля умерла… – Макс взглянул на часы. – Все умерли.

– Я не думаю, что ты убил Рене.

– Правда? – Макс фыркнул. – Четыре минуты.

– Если ты убил ее – скажи мне. Потому что, как я уже сказал, я не верю тебе – я верю в тебя.

– Это очень трогательно, доктор Пэрриш, но… – Макс замолчал, сглотнул: – Если вы хотите знать правду – то я сам не знаю, убил я ее или нет. Теоретически я мог это сделать. И скорее всего, я это сделал. Ведь это именно то, чего мы оба с вами боялись, правда? Вы тоже боялись этого – не зря же вы задавали мне столько вопросов о ней…

– Почему ты говоришь, что не знаешь, убил ты ее или нет?

– Потому что я был пьян. – Макс чуть опустил свое ружье.

– Что ты имеешь в виду?

– Я напился. Пил водку. У моей матери ее всегда полно, я и взял. После Булиной смерти я был очень расстроен, я звонил вам, помните?

– Конечно. – Эрик слышал, что голос Макса немного потеплел, теперь он был чуть больше похож на того мальчика, который приходил к нему на сеансы.

– Я просто хотел пить, не хотел думать обо всем этом. Припарковался около школы, никто меня не видел, и просто сидел и пил. Уснул в машине, а когда проснулся – снова стал пить. Хотел посмотреть, можно ли напиться до смерти.

Эрик вдруг уловил какое-то движение у себя за спиной. Боковым зрением он заметил черную тень снайпера на балконе, перед магазином «Тиффани». Он стоял точно между снайпером и Максом.

– А где ты был вчера утром, когда ее убили?

– Я проснулся на Джайент-Паркинг, у меня было страшное похмелье. И я типа ничего не помню.

– А где это – Джайент-Паркинг? Это далеко от Пикеринг-парка?

– В пятнадцати минутах. Я отключился, а когда очнулся – даже не понял, где я. Наверное, пьяный куда-то ехал.

Эрик слушал, а сам не мог не думать о снайпере. Под тяжелой пожарной курткой пот градом катился по спине.

– Когда я проснулся, было уже, наверное, часа три дня, и я продрал глаза, включил радио, а там… сказали, что Рене… умерла… – Макс запинался, словно слова застревали у него в горле. – Я не знаю, делал я это или нет, но возможно – это был я. И теперь я должен за это заплатить, все должны за это заплатить.