Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Уорренби? (сборник)

– Он! – неодобрительно изрекла она. – Тот самый молодой человек, о котором я наслышана? Ну-ну…

Ее тон свидетельствовал, что его светлости не следует рассчитывать на сочувствие. Но самолюбие Гизборо от этого не пострадало: он был так очарован и опьянен столь лестным для него поведением прекраснейшей девушки Лондона, что почти не заметил мисс Пикхилл. То, как стремительно исчез траур Синтии, ничуть не поколебало его восхищения. Считая по никому не ведомой причине, что в России траур отправлен в утиль вместе с другими бессмысленными условностями побежденной буржуазии, он выступил с пламенной речью. Ее суть сводилась к тому, что самым правильным для Синтии способом почтить память старого друга, которого постигла столь ужасная судьба, было бы немедленно нырнуть в омут разнузданных увеселений, предлагаемых Лондоном, – предпочтительно в его обществе.

– Молодой человек, – не вытерпела мисс Пикхилл, – вы несете вздор! Одно дело – избыточно горевать, и совсем другое – скакать по Лондону еще до того, как беднягу предадут земле!

Оригинальные воззрения каким-то образом сочетались у лорда Гизборо со впитанным с молоком матери почтением к буржуазным условностям. Поколебавшись, он уточнил:

– Приглашаю вас на спокойный ужин со мной и Трикси. Мы втроем, больше никого.

– Нет, милый Ланс, только не это! – воскликнула Синтия. – В Трикси я, конечно, души не чаю, но уж слишком она тусклая и вялая. Не хватало, чтобы она стала мне внушать, что мне понравилось бы жить в России, где непонятные люди обращались бы ко мне «товарищ» и где я все делала бы из-под палки и имела бы не больше денег, чем остальные. Мне это совершенно ни к чему, особенно сегодня!

– Ничего подобного! – оскорбился Гизборо. – У вас извращенное представление о коммунистическом государстве, вами владеют предрассудки и предубеждения…

– Не понимаю, почему ваши представления должны быть предпочтительнее моих! – возразила Синтия. – Вы же там не были, откуда вам знать? И вообще, это же смертная тоска – беспрерывно болтать о замшелой загранице, которая, наверное, в подметки не годится Англии!

– Это Англия не годится ей в подметки, – отозвался уязвленный Гизборо.

– А вот и нет! Пусть русские живут как хотят, но это же уму непостижимо, когда такие люди, как вы с Трикси, строите восторженные гримасы, стоит кому-нибудь обмолвиться о России, будто она – ваша религия! Будьте осторожны, вас того и гляди примут за русских. Какое падение, Ланс!

Глаза его светлости вспыхнули, он побелел. Было ясно, что при всем ослеплении Синтией он не станет безропотно проглатывать богохульство. Прежде чем с его дрожащих губ слетели подобающие серьезности случая слова, Тимоти поспешил откланяться. Миссис Хаддингтон не пожалела для него самой ослепительной улыбки, подчеркнув этим, что хорошо понимает его нежелание долго оставаться в обществе лорда Гизборо. Задержав руку Тимоти в своих ладонях, она промолвила:

– Учтите, вы здесь всегда желанный гость. Жду вас через день-два на неформальную встречу в узком кругу!

Он ограничился ничего не значащими фразами вежливости, избежав определенного ответа, попросил миссис Хаддингтон не вызывать звонком дворецкого и не провожать его вниз, после чего удрал, чувствуя себя оленем, чудом увернувшимся от наседающих гончих.

Сбегая вниз, Тимоти соображал, где искать Бьюлу. Стук пишущей машинки привел его в библиотеку. Войдя и бесшумно затворив за собой дверь, он радостно произнес:

– Привет, милая! Как ты сегодня?

– Тимоти! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь? Миссис Хаддингтон знает?

– Что я у тебя – нет. Надеюсь, она не крадется за мной по пятам. – Он наклонился и чмокнул Бьюлу в макушку. – Прекрасно выглядишь! Что делаешь?

– Сочиняю грубое письмо в шляпную мастерскую.

– То есть развлекаешься. Послушай, мое сердечко, ты надолго занята? Может, поужинаешь со мной?

– Вряд ли, хотя… Нет, лучше не надо!

– Я противоположного мнения!

Она неуверенно улыбнулась:

– Не напирай! Я не знаю, как быть, Тимоти!

– Не волнуйся, любимая, мы все обсудим в «Арманд». Лучше бы ты, конечно, не тянула с согласием выйти за меня замуж, это спасло бы меня от Хаддингтонов. Только что это адское отродье залило мне слезами весь пиджак, а старая карга-мамаша смущала меня неподобающим намеками. Дался же я им! В восемь часов – тебя устраивает?

Бьюла молча уставилась на клавиши машинки. Тимоти провел пальцем по ее затылку.

– Договорились?