Эллисон Бреннан - Если я умру…

Он оставался на коленях до тех пор, пока холод не стал невыносимым, и он испугался, что не сможет вернуться. Будет ли такой исход плохим? Если он здесь умрет? Всякий раз, когда он сюда приходил, его посещали одни и те же мысли. Выпить несколько таблеток, лечь рядом с нею и уснуть. Холод позаботится об остальном.

Но от него зависели другие люди. У него были обязательства и долги. Если он исчезнет, город, который он так любил когда-то, город, который однажды его спас, будет обречен.

А его душа уже была обречена. Для него не могло быть прощения и искупления. Но, если посмотреть правде в глаза, он продолжал жить только из-за огня мщения, горевшего в его груди.

Он вытащил из кармана белый увядший цветок. Он не знал, как тот называется, у него были лишь смутные представления о садоводстве, но она их любила. Цветок завял от холода, однако тепло кармана вернуло его к жизни. Перед уходом он положил цветок ей на грудь, с трудом удержавшись от искушения к ней прикоснуться.

Наши дни

Шон Роган смотрел, как Люси Кинкейд потянулась с изяществом кошки, и ее густые волнистые черные волосы упали на его обнаженную грудь. Она вздохнула, расслабляясь, сидя на нем, темные глаза закрылись, на губах застыла полуулыбка.

Едва ли существовали вещи, которые нравились Шону больше, чем утренний секс с Люси.

Впервые за несколько месяцев они остались наедине – никаких друзей, семьи, никаких стрессов от совместного проживания в одинокой хижине посреди хребтов Адирондака [2]. Только они вдвоем. Люси не понимала, как сильно она нуждалась в отдыхе, но теперь, всего после одной спокойной ночи, выглядела лучше, чем в последние несколько месяцев. Шон надеялся, что заботы о помощи другу его брата Дюка не испортят оставшуюся им неделю.

– Это было замечательно. – Люси поцеловала его грудь. – Как бы я хотела, чтобы это не кончалось.

В сознании Шона вдруг зашевелился страх: вдруг такое всепоглощающее счастье дорого им обойдется, – и настроение у него испортилось. Он знал, что Люси говорит о времени, которое они провели вдвоем, но не мог не думать, что она размышляет об их отношениях в целом.

– Люси?

– Хм-м-м?

Что сказать? Что их отпуск может продолжаться вечно? Поставить под сомнение ее скептицизм? Если он попросит ее объяснить последнее замечание, Люси может погрузиться в глубокие размышления или, еще того хуже, снова закроется; Роган особенно ценил те редкие моменты, когда Люси чувствовала себя совершенно счастливой.

– Не хочешь сегодня отправиться в горы? – вместо этого спросил он.

Казалось, Кинкейд не заметила его колебаний.

– После завтрака. Я ужасно проголодалась.

Шон рассмеялся.

Она наклонилась и посмотрела на него, приподняв брови.

– Что тут смешного?

– За все четыре месяца нашего знакомства ты ни разу не сказала, что хочешь есть, а уж про голод я даже не рассчитывал от тебя услышать.

Он усмехнулся и пощекотал ей ребра. Ее смех был вполне естественным – еще одна причина, по которой так важно напоминать Люси о хорошем в жизни, чтобы она забыла зло, что было в ее прошлом.

– Война так война! – заявила она.

И, прежде чем Шон успел приготовиться, Люси принялась щекотать его живот. Он рассмеялся и попытался схватить ее руки, но ей очень нравилось побеждать, так что ему пришлось нелегко.

– Остановись. Пожалуйста.

– Скажи «сдаюсь».

– Сдаюсь.

Она остановилась, и он перевернул ее на спину.

– А теперь, когда ты меня разбудила…

– Ты хочешь сказать, что продолжал спать, пока мы занимались сексом…

– Это была лишь прелюдия, принцесса.

Она напряглась, и на мгновение Рогану показалось, что он сделал или сказал что-то не то. Но он не успел открыть рот, как она его опередила.

– Ты не чувствуешь запах?

Ее волосы, их пот… и что-то еще… он узнал запах только после того, как она заговорила.

– Дым.

Они вскочили с постели и принялись быстро одеваться.

Шон схватил свой рюкзак, они выбежали наружу и сразу же почувствовали сильный запах горящего дерева.

Они побежали по тенистой тропинке к большому дому. Солнце совсем недавно появилось над горным кряжем и залило все вокруг бледным светом. Клубы темного дыма поднимались над деревьями, и, как только показался дом, Шон увидел густой дым, вырывавшийся из открытого кухонного окна, и оранжевое пламя. Но огонь еще не добрался до внешних стен.

Роган мгновенно оценил ситуацию: двадцатидвухлетний Адам Хендриксон, оказавшийся возле бака с водой, возился со шлангом; его старший сводный брат бежал по поляне с перекошенным от гнева лицом; менеджер отеля «Спрюс-Лейк», Энни Линд, пыталась не отставать от него, и длинная рыжая коса колотила ее по спине.