Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Интриганка-2

Робин Хэмптон-Гор вручил Гейбу второй конверт, на этот раз открытый. Оттуда высовывалась пачка документов с логотипом «Коуттс».

– Я… не понимаю, – заикаясь, пролепетал Гейб. – Что значит «остальное»? Наверное, тут какая-то ошибка. Мне всего-то нужна пара сотен.

– Ну да, пара сотен тысяч, – рассмеялся Робин и, протянув Гейбу третий конверт и свою визитку, поднялся. – Это письмо от Маршалла. Полагаю, оно все объясняет, но если у вас возникнут вопросы, не стесняйтесь позвонить.

Руки Гейба по-прежнему дрожали. Как всегда, письмо Грешема было коротким и деловым.

Дорогой Гейбриел. Это не заем. Это инвестирование. Мы – равные партнеры.

С любовью, М.

P.S. Не забудь написать из Кейптауна.

Гейб судорожно сглотнул неизвестно откуда взявшийся в горле комок. Сейчас не время распускать нюни. Ему так много предстоит сделать. Он в долгу у стольких людей! Маршалл Грешем, Ангус Фрейзер, Клер, его мать… Он не может их подвести!

Он заплатит все долги.

Каждый пенс!

Он уедет в Африку, чтобы сколотить состояние.

И не вернется, пока не разбогатеет, как Джейми Макгрегор.

Огаст Сэндфорд вцепился в подлокотники кресла и стиснул идеально ровные белоснежные зубы.

Совещание сотрудников нового интернет-отдела фирмы «Крюгер-Брент» вышло далеко за пределы регламента и тянулось уже лишний час. Макс Уэбстер, двадцатиоднолетний правнук Кейт Блэкуэлл и, возможно, будущий председатель правления, все это время с умным видом вещал явные глупости.

Не для того Огаст восемь лет провел в компании «Голдман Сакс», чтобы сейчас слушать вздор, который несет первокурсник какой-то школы бизнеса! Или теперь уже ничего не поделать?

Миранда, подружка Огаста, предостерегала его от работы в «Крюгер-Брент».

– Это фамильный бизнес, беби. Как бы ни была глобальна корпорация, в результате все решения принимают Блэкуэллы. Ты возненавидишь свою должность.

Огаст проигнорировал ее предупреждения по трем причинам. Охотник за талантами из знаменитой фирмы по подбору кадров «Спенсер Стюарт» пообещал утроенное жалованье и бонусы, быстрый перевод в совет директоров «Крюгер-Брент», и, кроме того, у Огаста не было привычки следовать советам подружек во всем, что касалось карьеры. Он выбирал любовниц в соответствии со строгими критериями, включающими большой размер груди и плоский живот. В постели ему нужна львица, а не мудрый советник.

– Не волнуйся, крошка, – снисходительно обронил он. – Я знаю, что делаю.

Ни черта он, как выяснилось, не знал. Миранда оказалась права. В такие дни, как сегодня, Огаст жаждал вернуться на старую работу в «Голдман» так же страстно, как потерпевший кораблекрушение жаждет увидеть сушу. Никакая зарплата не стоит таких мучений.

– Вы близоруки! – провозгласил Макс, страстно сверкая глазами. – «Крюгер-Брент» должна вкладывать гораздо больше денег в интернет-бизнес!

Его речь, вернее, проповедь, – как с горечью подумал Огаст, – была направлена в адрес кузины, Лекси Темплтон. Он вел себя так, словно эти двое наследников были единственными людьми в комнате. Обоим предстояла стажировка от Гарвардской школы бизнеса. Когда они окончат университет, будут работать в компании. Но лишь один займет кресло председателя: должность, предназначенная только для членов семьи.

По общему мнению, избранником будет Макс. Помимо своего увечья, Лекси имела репутацию тусовщицы, и никто всерьез ее не принимал. В первый день стажировки она прибыла к зданию компании на заднем сиденье «дукатти», обнимая длинными загорелыми ногами его владельца, Рики Хейлза. Длинные светлые волосы девушки развевались на ветру.

Рики был барабанщиком модной рок-групы «Флеймз». Мало того, что почти каждый дюйм его кожи был покрыт татуировкой, – он так плотно сидел на игле, что Кортни Лав по сравнению с ним казалась матерью Терезой. Папарацци обожали его не меньше Лекси.

Лекси наградила Рики долгим поцелуем прямо на ступеньках «Крюгер-Брент». Назавтра снимок красовался во всех утренних таблоидах.

Лекси Темплтон была загадкой, иногда казавшейся беззащитным ребенком, иногда – прожженной потаскухой, чем интриговала и представителей прессы, и помешанных на Блэкуэллах читателей. Но Огаст подозревал, что сцена с Рики Хейлзом была предназначена не для репортеров. Этакая деликатная попытка уязвить кузена, вечно мрачного Макса Уэбстера.

Соперничество между наследниками больше напоминало бои без правил. Они чем-то походили на сестер Уильямс, объявивших на своем первом Уимблдонском турнире, что считают серьезными соперницами исключительно друг друга, чем мгновенно обозлили всех остальных теннисисток. Но в отличие от сестер Уильямс Лекси и Макс питали пламя вражды сексуальным напряжением такой силы, что окружающие буквально физически ощущали его. Правда, ни один из них не собирался в этом признаваться. Даже себе.