Найо Марш - Мнимая беспечность

– Если продолжишь сочинять всю эту пустую трескотню для Мэри, когда у тебя в загашнике такая вещица, – сказал он Ричарду, – утонешь в ней и больше не выплывешь. Да, вещь далека от совершенства, некоторые куски просто ужасны. Их надо выбросить. Другие – переписать. Внеси эта поправки, и я с удовольствием поставлю твою пьесу.

И Ричард поправил.

Гэнтри сунул в карман подарок для мисс Беллами. То были фальшивые драгоценности, приобретенные им за пять шиллингов с уличного лотка. Он всегда приобретал подарки рационально, сообразуясь с финансовым положением того, кому будет их вручать, и знал, что мисс Беллами богата.

Вышагивая по направлению к Найтсбридж, он со все возрастающим энтузиазмом размышлял о «Земледелии на небесах» и о том, как бы сделать так, чтобы убедить руководство взять к постановке эту пьесу.

– Да актеры, – пообещал он себе, – будут у меня там скакать как молодые барашки.

Дойдя до угла Гайд-Парка, он снова запел. А на углу Уилтон Плейс рядом с ним притормозил автомобиль с водителем. И из окна высунулось руководство в лице мистера Монтагю Марчанта. Он был изысканно одет, в петлице пиджака красовалась гардения. Лицо гладкое, светлые жидкие волосы прилизаны и липнут к черепу, глаза усталые.

– Тимми! – окликнул его мистер Марчант. – Нет, вы только посмотрите на него! Шагает так решительно! И целеустремленно! Давай же, запрыгивай в машину, ради Бога, и будем поддерживать друг друга на всем пути к святилищу.

– Как раз хотел повидаться с тобой, – сказал Тимми. Согнулся едва ли не пополам и влез в машину. Он имел привычку без всяких предисловий переходить к делу, которое на данный момент его интересовало. И свои идеи преподносил с безжалостной стремительностью, столь характерной для его работы в театре. Впрочем, то было несколько обманчивое впечатление, поскольку все импульсы Гэнтри были подчинены одной вполне определенной цели.

Он набрал в легкие побольше воздуха и решительно выпалил:

– Послушай! У меня к тебе предложение!

На всем пути по Слоун-стрит и Кингз Роуд он рассказывал Марчанту о новой пьесе Ричарда. И все еще говорил, в высшей степени красноречиво, когда автомобиль свернул к Пардонс Роу. Марчант слушал очень внимательно, но настороженно, как и подобает руководству, когда речь заходит о чем-то серьезном.

– Ты сделаешь это, – продолжил меж тем Гэнтри, когда машина свернула к Пардонс Плейс, – не ради меня и не ради Дики. Ты сделаешь это, потому что будет огромный порыв для театра и его руководства. Попомни мои слова. Ну, вот и приехали. Господи, до чего же я ненавижу эти светские вечеринки!

– Должен напомнить тебе, Тимми, – заметил Марчант, когда она вылезали из машины, – что я один ничего не решаю.

– Естественно, дорогой. Вполне естественно. Но ты должен постараться, просто обязан, точно тебе говорю. И ты это сделаешь.

– О, Мэри, дорогая! – в унисон воскликнули они, и вечеринка тут же поглотила их.

Пинки и Берти договорились прийти вместе. Они приняли это решение в результате долгих и мучительных переговоров после ленча. Ведь на кону стояли соблюдение обычного человеческого достоинства и профессиональной целесообразности.

– Пойми, милая моя, – говорил Берти, – если мы не придем, она взбесится еще больше и отправится прямиком к руководству. Сама знаешь, какое значение Монти придает личным взаимоотношениям. «Счастливый театр – это всегда успешный театр». И никто… никто не имеет права восстать против существующих там порядков. Он терпеть не может всякую подковерную грызню.

Пинки, которой с утра изрядно досталось, мрачно согласилась с ним.

– Одному Богу ведомо, – заметила она, – могу ли я позволить себе в такой момент подмочить репутацию. Ведь контракт еще не пописан, Берти.

– Ясно, как божий день: нашим девизом должно стать великодушие.

– Да я скорее умру, чем стану ползать перед ней на коленях!

– А нам и не придется, дорогуша. Легкое пожатие руки, такой долгий-долгий взгляд прямо в глаза, а там, глядишь, все и образуется.

– Просто противно, и все тут.

– Перестать. Будь выше этого. Бери пример с меня: я в этих делах собаку съел. Соберись с силами, милая, и не забывай – ты прежде всего актриса. – Он хихикнул. – Если правильно посмотреть на все это, будет даже забавно.

– А что мне одеть?

– Оденься во все черное, и никаких драгоценностей. Пусть она бренчит своими побрякушками.

– Ненавижу вражду, Берти. Что за чудовищная у нас профессия. Во многих отношениях.