Артур Конан Дойл - Собака Баскервилей. Долина Страха

– Уезжайте отсюда! – сказала она. – Немедленно уезжайте в Лондон!

В ответ на это я мог только с ошеломленным видом воззриться на нее. Она сверкнула глазами и нетерпеливо топнула ногой.

– Зачем же мне уезжать? – спросил я.

– Не требуйте объяснений. – Она говорила тихо, быстро и чуть-чуть картавила. – Ради Бога, послушайтесь моего совета! Уезжайте, и чтоб ноги вашей больше не было на этих болотах!

– Но ведь я только что приехал!

– Боже мой, – воскликнула она, – неужели вы не понимаете, что я желаю вам добра? Уезжайте в Лондон! Сегодня же! Вам нельзя здесь оставаться. Тсс! Мой брат идет! Не говорите ему ни слова… Будьте так любезны, сорвите мне вон ту орхидею. У нас здесь очень много орхидей, но вы немного опоздали: к осени они уже начинают отцветать и здешняя природа теряет свою красоту.

Стэплтон оставил погоню за мотыльком и подошел к нам, весь красный и запыхавшийся.

– А, это ты, Бэрил! – сказал он, и я не почувствовал в этом приветствии особой сердечности.

– Как ты разгорячился, Джек!

– Да, я погнался за великолепным экземпляром Cyclopides. Их здесь не часто увидишь поздней осенью. И подумай, какая жалость, – не поймал!

Он говорил спокойно-небрежным тоном, а сам все время переводил свои маленькие серые глазки с сестры на меня.

– Вы, кажется, успели познакомиться?

– Да. Я говорила сэру Генри, что сейчас уже поздно любоваться красотами наших болот – орхидеи отцветают.

– Что? Как ты думаешь, кто перед тобой?

– Сэр Генри Баскервиль.

– Нет-нет, – сказал я, – не награждайте меня чужим титулом. Я всего лишь друг сэра Генри, доктор Уотсон.

Краска досады разлилась по ее выразительному лицу.

– Значит, мы говорили, не понимая друг друга, – сказала она.

– Да у вас было не так уж много времени на разговоры, – заметил Стэплтон, продолжая пытливо глядеть на сестру.

– Я приняла доктора Уотсона за нашего соседа, – сказала она. – А ему, должно быть, совершенно безразлично, цветут сейчас орхидеи или нет. Но вы все-таки зайдете к нам в Меррипит-Хаус?

Через несколько минут мы подошли к мрачной на вид ферме, которая, вероятно, в давние времена служила жильем какому-нибудь зажиточному скотоводу, а потом была перестроена на более современный лад. Ферму окружал фруктовый садик; деревья в нем, как и повсюду на болотах, были низкорослые, чахлые. Убожеством и грустью веяло от этого места. Слуга, открывший нам дверь, был под стать дому – старый, весь сморщенный, в порыжевшем сюртуке. Но самые комнаты удивили меня своими размерами и элегантностью убранства; последнее следовало, вероятно, приписать вкусу хозяйки. Я посмотрел в окно на бескрайние, усеянные гранитными валунами болота, которые тянулись до еле видной вдали линии горизонта, и не мог не подумать: «Что же привело в такую глушь этого образованного человека и его красавицу сестру?»

– Странное мы выбрали место, где поселиться? – сказал Стэплтон, будто отвечая на мои мысли. – И все-таки нам здесь хорошо. Правда, Бэрил?

– Да, очень хорошо, – ответила она, но ее слова прозвучали как-то неубедительно.

– У меня была школа в одном из северных графств, – сказал Стэплтон. – Для человека с моим темпераментом такая работа суховата, неинтересна, но что меня привлекало в ней, так это тесная близость с молодежью. Какое счастье передавать им что-то от самого себя, от своих идей, видеть, как у тебя на глазах формируются юные умы! Но судьба обернулась против нас. В школе вспыхнула эпидемия, трое мальчиков умерли. Нам так и не удалось поправить дела после такого удара, большая часть моего капитала была безвозвратно потеряна. И все же, если б не разлука с моими дорогими мальчиками, я радовался бы этой неудаче, ибо для человека с моей страстью к ботанике и зоологии здесь непочатый край работы, да и сестра моя – не меньшая любительница природы. Это признание, доктор Уотсон, вы навлекли на свою голову сами: вольно же вам было устремлять из окна такой грустный взгляд на наши болота!

– Да, не отрицаю, мне действительно кажется, что жить здесь скучно не столько вам, сколько вашей сестре.

– Нет, я не скучаю, – быстро ответила она.

– Мы заняты научной работой, у нас большая библиотека и очень интересные соседи. Доктор Мортимер – весьма начитанный человек в своей области. Несчастный сэр Чарльз тоже был прекрасным собеседником. Мы с ним были очень близки, и я даже не могу вам передать, как нам тяжела эта утрата. А что вы скажете, если я нанесу сегодня визит сэру Генри? Это ему не помешает?