Том Смит - Ферма

Отец оставил сообщение на голосовой почте. Несмотря на многочисленные пропущенные звонки, раньше он такого никогда не делал. Чтобы не дать матери повода заподозрить меня в стремлении скрыть от нее что-то, я сказал:

– Он оставил сообщение.

– Прослушай его.

– Даниэль, это папа. Не знаю, что происходит, и потому не могу и дальше оставаться здесь в полном неведении. Сейчас я в аэропорту Ландветтер. Мой рейс отправляется через тридцать минут, но он – не прямой. Сначала я прилечу в Копенгаген, а в Хитроу должен приземлиться в четыре часа пополудни… Не встречай меня. Не рассказывай об этом матери. Я сам приеду к тебе. Просто будь дома. Удержи ее рядом с собой. Не дай ей уйти… Я о многом должен был тебе рассказать. То, что она говорит… Если долго слушать твою мать, то ее слова могут показаться правдой, но это не так. Перезвони мне, но только в том случае, если это не расстроит ее. Она не должна знать о том, что я лечу к вам. Будь осторожен. Она может выйти из себя и прибегнуть к насилию. Мы сделаем так, что ей станет лучше, обещаю. Найдем для нее лучших врачей. Я действовал непростительно медленно. Мне трудно общаться со шведскими докторами. Но в Англии все будет по-другому. Она поправится. Помни об этом. Скоро увидимся. Я люблю тебя.

Я положил трубку на стол. По словам отца, если он войдет в квартиру и застанет мать врасплох, может разразиться скандал. Она вполне может наброситься на нас обоих.

Но мама лишь спросила:

– Сколько у нас времени?

Отец привел в действие бомбу с часовым механизмом, нарушив и без того хрупкое спокойствие. У меня не было ни малейшего желания следовать его указаниям. Для того чтобы сохранить привилегированный статус человека, достойного доверия, я протянул телефон ей. Мать приняла трубку так, словно это был бесценный дар, бережно держа ее обеими руками, но к уху подносить не стала, лишь сказала:

– Подобная демонстрация доверия внушает мне надежду. Я знаю, что мы уже давно перестали быть близкими людьми. Но мы можем снова стать ими.

Я задумался над словами матери о том, что мы перестали быть близкими людьми. Мы стали реже встречаться. Меньше разговаривать. Почти перестали писать друг другу. Ложь о моей личной жизни вынудила меня отстраниться, ограничив количество вранья, которое я скармливал матери, потому что каждый разговор таил в себе опасность провала.

Мама перестала быть для меня близким человеком.

Это была правда.

Но как же я позволил этому случиться? Не специально или осознанно, не в результате ссоры или разрыва, а вследствие собственной беспечности. И вот теперь, оглядываясь через плечо, чтобы удостовериться в том, что мать стоит всего лишь в нескольких шагах позади меня, я понимал, что нас разделяет пропасть.

После того как мама прослушала голосовую почту, я ожидал бурной реакции, но лицо ее ничего не выражало. Покончив с сообщением, она вернула мне телефон, в кои-то веки не обратив внимания на мои чувства, будучи слишком занята полученными известиями. Сделав глубокий вдох, она взяла со стола нож с фигуркой тролля на рукоятке и сунула его в карман, вооружившись на случай неожиданного появления папы.

Мужчина, который готов заплатить за собственную свободу жизнью своей жены, – уже не мужчина, а монстр. Чудовище. К чему предупреждать меня? Почему бы не подкрасться незаметно? Я скажу тебе почему. Он хочет, чтобы я вышла из себя, начала кричать и буйствовать. Вот почему он оставил тебе послание. Не обращай внимания на его призывы сохранить все в тайне. Это – ложь. Он хотел, чтобы я прослушала его сообщение. Он хочет, чтобы я знала: он летит сюда!

Мысль о том, что в ее кармане лежит нож, пусть даже деревянный и тупой, была мне неприятна.

– Мам, пожалуйста, отдай мне нож.

– Ты все еще видишь в нем отца. Но он причинил мне боль. И, не колеблясь, сделает это снова. Я имею право защищаться.

– Мам, я не стану слушать, пока ты не положишь нож на стол.

Она медленно вынула деревяшку из кармана джинсов и протянула мне рукоятью вперед со словами:

– Ты очень ошибаешься на его счет.

Достав из сумочки ручку, она нацарапала несколько цифр на задней обложке своего дневника.

В лучшем случае до его появления у нас остается три часа. В своих расчетах я исхожу из того, что он сядет на прямой рейс. Твой отец утверждает, что полетит через Копенгаген, но он лжет, чтобы появиться здесь раньше и застать нас врасплох. Время работает против нас! Мы не можем позволить себе терять ни секунды. Однако сначала я должна обратить твое внимание на очередной обман. Шведские врачи прекрасно говорят по-английски. Крис врет, когда говорит, что они его не поняли, – наоборот, они поняли его прекрасно, каждое его лживое слово. Все дело в том, что они просто не поверили ему. Можешь прямо сейчас позвонить врачам, и ты сам удивишься, насколько безукоризненно они говорят по-английски. Говори с ними сложными предложениями и посчитай, сколько слов они не поймут. Ни одного или почти ни одного. Ты можешь позвонить в любой момент, когда твоя уверенность во мне пошатнется, и они подтвердят мой рассказ. Профессионалы сочли меня здоровой, выписали из сумасшедшего дома и откликнулись на мою просьбу ничего не говорить Крису, тем самым дав мне немного времени, чтобы доехать до аэропорта.