Ти Кинси - Смерть за поворотом

Оказалось, что леди Хардкасл тоже нельзя было назвать паинькой. Я знала, что она была хорошей студенткой, занимавшейся естественными науками, превосходным музыкантом и активным членом нескольких политических обществ, но даже представить себе не могла, что она вместе с братом принимала участие в нескольких проказах.

– Слушайте, Эмили, а вы помните ту историю с овцами? – спросил Ридлторп, поглощая вареные яйца.

– Уверен, что да, – подал голос Гарри. – Ты выкрасила их в цвета Гиртона и перегнала через Мост вздохов в Сент-Джонс-колледже.

– Я их выкрасила? – переспросила Хардкасл. – Мы их красили вместе, дорогой братец. А я была той дурой, которую временно отчислили из университета, если уж говорить начистоту.

– Но ведь кто-то тогда за вас заступился, – вспомнил хозяин усадьбы. – Старина доктор Как-его-там со стеклянным глазом.

– И папа написал довольно милое письмо, – заметил Фэншоу.

– Конечно, они здорово помогли, – согласилась миледи, – а вот ты как раз молчал как убитый.

– Была затронута честь университета, а Гиртон к нему не относился, – объяснил Гарри. – То есть не полностью. Так что я подумал, что тебя они навряд ли бы выгнали, а вот меня…

– Мне всегда казалось, – заметил лорд Ридлторп, который явно хотел положить конец этой семейной ссоре, – что университетам нравится, когда их выпускники попадают в разного рода истории. И все их регулярные угрозы о временном исключении делаются только ради сохранения лица. Возьмите, например, лорда Байрона и его медведя [22] Когда лорд Байрон поступил в Кембридж, ему запретили взять с собой любимую собаку, так как содержание собак было запрещено уставом учебного заведения. Тогда он завел себе медведя, запрета на которого не было ни в одном из документов. . В любом другом месте его бы вышвырнули на улицу или посадили бы в тюрьму, а в Тринити-колледже только пожали плечами и сказали: «Студенты… Ну что поделаешь с этими негодниками…» Все это просто еще один повод рассказать что-то интересное, да? Отличает один университет от другого.

– Думаю, вы правы, – сказала леди Хардкасл. – После этого некоторые мальчики стали относиться к Гиртону немного серьезнее.

– Мальчики? – переспросил его светлость с притворным возмущением. – Они были мужчинами.

– Все они в основном были глупыми мальчишками, – повторила хозяйка.

Мужчины рассмеялись.

А чуть позже, когда лорд Ридлторп погрузился в воспоминания о графе Чего-то-Там и его флирте с барменшей из «Орла», у ротонды появился Спинни, который деликатно покашлял.

– Прошу прощения, милорд, – негромко сказал он, – но вы просили сообщить вам, когда начнут прибывать гости.

Лорд практически выпрыгнул из кресла.

– Великолепно! – воскликнул он. – Пошли, ребята, поприветствуем их.

С этими словами он сорвался с места. За ним последовали Гарри, потом леди Хардкасл, а потом и я. Именно в таком порядке мы встали из-за стола и вслед за хозяином пошли через поляну к дому.

Проходя мимо дворецкого, я смущенно улыбнулась, но он подмигнул мне и, наклонившись, прошептал:

– Наслаждайтесь, милочка. Любой, кто скажет вам обратное, просто завидует.

Я благодарно коснулась его руки и поторопилась присоединиться к остальным.

Когда мы с хозяйкой завернули за угол, лорд Ридлторп уже обнимал какую-то женщину, приблизительно возраста миледи, которая, как мне показалось, была его сестрой. Она была невысокого роста, тепло улыбалась и была готова в любой момент рассмеяться, что успела сделать целых два раза, пока мы дошли до них. У нее были самые черные глаза, какие я видела в своей жизни, но их блеск говорил о том, что любовь ее брата к шалостям и жизнелюбие были у них семейными чертами. Длинный прямой нос, который тоже был семейной чертой, любую другую женщину сделал бы обычной и непривлекательной. Но в данном случае, вместе с удивительно живым лицом, он превращал свою обладательницу в элегантную красавицу.

С другой стороны авто обходила высокая, стройная дама с лицом, на котором улыбка, по контрасту с первой гостьей, выглядела бы совершенно неуместно. Она была в элегантном наряде, сшитом по последней моде, а на ее лице застыло выражение напускного презрения и скуки.

«И это о них лорд Ридлторп говорил, что с ними будет весело», – подумала я.

Еще одна дама ерзала на заднем сиденье автомобиля, пока не оказалась у двери, противоположной той, у которой ее ждал шофер, так что ей пришлось самой выбраться и остаться стоять позади смеющейся дамы, скромно ожидая, пока с ней поздороваются. Эта гостья была пухленькой, с миловидным личиком, но с испуганным выражением на нем, и хотя она была выше смеющейся леди и значительно массивнее надменной, она каким-то образом казалась меньше их обеих. В то время, как ее подруги выглядели спокойными и уверенными в себе, эта женщина была совсем скромной – ее застенчивые манеры и поза, как бы сговорившись, преуменьшали производимое ею впечатление.