Стефан Анхем - Минус восемнадцать

Последние два года он только и делал, что вел себя спокойно.

Достаточно крепко схватить блондина за капюшон.

Каждый раз ему удавалось побороть желание и не позволять колкостям сорваться с губ.

После этого сильный рывок.

Никогда не доходило до угрозы.

Вместе с хорошо направленным ударом в икры.

Никогда даже не сжимал кулаков.

После чего этот идиот потерял равновесие и упал навзничь.

Удар по лицу. Он уже представил себе, как костяшки пальцев попадают в челюсть, и третий удар кончается вывихом. Как при виде крови из сломанного носа начинает пульсировать его собственная кровь, требуя еще адреналина. Но тут прозвенел звонок – перемена закончилась. Теодор очнулся, остановил себя и довольствовался сжатым кулаком и угрозой. После чего поднял кепку с асфальта, встал и повернулся к Александре.

Она взяла кепку, надела на голову и подарила ему улыбку, которая искупала все.

Все ее наличные и пакет с лакричными леденцами. Столько пришлось заплатить Дуне, чтобы заставить блондина рассказать, где можно найти окровавленную женщину – на заброшенном заднем дворе за велосипедным магазином на той же улице недалеко от ночлежки. К счастью, у нее с собой было только восемьдесят шесть крон. Хуже обстояло дело с солеными лакричными леденцами, на которые она подсела после первого посещения Швеции. Она отдала мужчине свой последний пакетик, и теперь за леденцами придется ехать на другую сторону пролива.

По иронии судьбы задний двор находился напротив пиццерии, где пировал Магнус. Если бы он оторвал глаза от своей несуразной пиццы и посмотрел в окно, то увидел бы, как Дуня пробирается по узкому темному проходу между стеной дома и гаражом с написанной от руки табличкой «парковка запрещена», которую водители полностью игнорировали.

Она не знала, что задний двор был прибежищем для бездомных. Но учитывая, что тот находится к югу от центра города, а окровавленная женщина шла на север по улице Стенгаде, не исключена вероятность, что она вышла именно из этого двора.

Хотя Дуня еще не заходила вовнутрь и дошла только до половины тесного прохода, воздух уже загустел и пах смесью влажной шерсти и общественного писсуара. Она остановилась, достала пистолет, сняла его с предохранителя и, держа перед собой обеими руками, пошла дальше.

Сам по себе двор был темным и запущенным. Здесь и там стояли магазинные тележки. Некоторые – с одеждой, объедками и прочим мусором – были перевернуты. Под рифленой пластмассовой крышей, вообще-то предназначенной для защиты велосипедов от дождя, лежали груды старых грязных матрасов, спальных мешков и одеял. Все это хаотичное нагромождение пахло мочой.

Но никаких бездомных здесь не наблюдалось – по какой-то причине они бросили все свои пожитки. Даже мешки для мусора со стеклянной тарой, которую наверняка собирали неделями. Может быть, им ничего не оставалось, кроме как сбежать. Но в таком случае почему?

И тут Дуня увидела.

Ботинок.

Сначала она подумала, что его просто забыли, как прочий хлам. Но приглядевшись, увидела, что ботинок надет на ногу, торчащую из-под слоя одеял. Ясно, что женщина говорила именно об этом человеке. Некий Йенс, который никогда никому не причинил зла. И смех остальных – их было слишком много, и она не осмелилась вмешаться.

Дуня подошла к стоптанному левому ботинку – большому, как минимум сорок пятого размера, может быть, больше – и осторожно приподняла одеяла. Рядом лежал правый ботинок и обе брючины, которые закрывали груды грязных покрывал. Она несколько раз слегка пнула ботинки ногой, но никакой реакции не последовало. Тогда она отбросила два последних одеяла, и обнажились брючины, которые сверху были темнее, чем снизу. Сначала она решила, что это моча, но потом поняла.

Честно говоря, она не знала, что ожидала увидеть. К сожалению, в том, что бомж навсегда закрыл глаза на матрасе под несколькими одеялами, не было ничего необычного. Особенно зимой. Но сейчас не зима. К тому же этот мужчина не просто закрыл глаза. Он истек кровью.

Дуня уже поняла, что имеет дело с убийством, но не от этого у нее перехватило дыхание. И не от широко раскрытых глаз, и не от метрового пятна засохшей крови на матрасе под телом.

Нет, ее взгляд остановился на грудной клетке, которая была так неестественно глубоко вдавлена, что все ребра наверняка были сломаны. Она отвела взгляд, но у нее перед глазами стояло, как асфальтовый каток медленно едет вперед-назад по беззащитному телу.