Стивен Кинг - Пост сдал

– А твоя прощальная вечеринка…

– Состоится. Официально ее никто не отменял. Я по-прежнему рассчитываю, что ты произнесешь первый тост. И не забудь…

– Да-да, там будет твоя бывшая жена и нынешняя подружка, поэтому ничего скабрезного. Помню, помню.

– Я рад, что в этом вопросе у нас полное взаимопонимание.

Слишком большой кусок торта стремительно уменьшается. Барбара как зачарованная наблюдает за процессом.

– У нас неприятности? – спрашивает Холли. – Да, Пит?

– Нет, – отвечает Пит. – Никаких обвинений против вас не выдвинут. Собственно, я и пришел, чтобы сказать вам об этом.

Холли с облегчением откидывается на спинку стула, отбрасывает со лба прядь седеющих волос.

– Готов спорить, все повесили на Бэбино, – говорит Джером.

Пит нацеливает на него пластмассовую вилку.

– Истину глаголешь ты, юный воин-джедай.

– Вам, возможно, интересно узнать, что Йоду озвучивал знаменитый кукольник Фрэнк Оз. – Холли оглядывает собравшихся. – Я нахожу это интересным.

– А я нахожу интересным торт, – говорит Пит. – Можно еще маленький кусочек? Тоненький ломтик?

Барбара выполняет его просьбу, и это вовсе не тоненький ломтик, но Пит не возражает. Откусывает и спрашивает, как ее дела.

– Хорошо, – отвечает за сестру Джером. – У нее теперь бойфренд. Его зовут Дирис Невилл. Звезда школьного баскетбола.

– Замолчи, Джером. Он не мой бойфренд.

– А приходит часто, как бойфренд. – Джером улыбается. – Каждый день с тех пор, как ты сломала ногу.

– Нам надо о многом поговорить, – с оскорбленным видом заявляет Барбара.

– Возвращаясь к Бэбино, – говорит Пит, – хочу отметить, что видеокамеры службы безопасности больницы зафиксировали его приход в больницу в ночь убийства жены. Он переоделся уборщиком. В служебной раздевалке. Ушел, вернулся минут через пятнадцать – двадцать, переоделся в обычную одежду и покинул больницу.

– Больше никаких записей? – спрашивает Ходжес. – Скажем, в Ведре?

– Да, запись есть, но лица не видно, потому что он натянул бейсболку «Сурков», и нельзя утверждать, что именно он входит в палату Хартсфилда. Адвокат защиты мог бы этим воспользоваться, но раз Бэбино не предстанет перед судом…

– Всем на это плевать с высокой башни, – заканчивает Ходжес.

– Именно. И город, и штат с превеликой радостью свалили все на него. Иззи счастлива, и я тоже. Я бы мог вас спросить – строго конфиденциально, – действительно ли Бэбино умер на поляне у охотничьего домика, но на самом деле не хочу этого знать.

– А как в этот расклад вписывается Библиотечный Эл? – спрашивает Ходжес.

– Никак. – Пит отставляет бумажную тарелку. – Прошлой ночью Элвин Брукс покончил с собой.

– Господи! – выдыхает Ходжес. – В тюрьме?

– Да.

– За ним не организовали круглосуточного наблюдения? После всего, что произошло?

– Организовали, и никому из заключенных не полагалось иметь при себе ничего режущего или колющего, но Брукс как-то раздобыл шариковую ручку. Может, дал охранник или кто-то из сокамерников. Разрисовал буквой «зет» всю камеру, койку и себя. Потом достал металлический стержень и…

– Хватит! – останавливает его Барбара. В зимнем свете ее лицо кажется сероватым. – Мы поняли.

– То есть по общему мнению… он был кем? Сообщником Бэбино?

– Находился под его влиянием, – отвечает Пит. – Или они оба находились под чьим-то влиянием, но давай в это не углубляться, хорошо? Остановимся на том, что к вам троим вопросов нет. Правда, на этот раз ни наград, ни городских льгот…

– Это нормально, – говорит ему Джером. – Мы с Холли еще четыре года можем бесплатно ездить на автобусах.

– Но ты не ездишь, потому что в городе тебя не бывает, – напоминает ему Барбара. – Мог бы отдать проездной мне.

– Его нельзя передавать кому-то, – самодовольно заявляет Джером. – Пусть лучше будет у меня. Не хочу, чтобы у тебя возникали проблемы с законом. А кроме того, скоро ты будешь повсюду ездить с Дирисом. Только не заезжай слишком далеко, если ты понимаешь, о чем я.

– Ты ведешь себя как ребенок. – Барбара поворачивается к Питу. – И сколько было самоубийств?

Пит вздыхает.

– Четырнадцать за последние пять дней. У девяти оказались «Заппиты», которые тоже вырубились. Старшему было двадцать четыре, младшему – тринадцать. Один – мальчишка, семья которого, по словам соседей, помешалась на религии. Рядом с ними христиане-фундаменталисты выглядели либералами. Он прихватил с собой родителей и младшего брата. Пустил в ход дробовик.