Пьер Леметр - Три дня и вся жизнь

В репортаже показывали группы людей, идущих медленно, бок о бок…

«Пруд Боваля стал объектом первых обследований местности водолазами службы гражданской безопасности. Завтра они продолжат поиски».

От вида матери, тревожно прильнувшей к телевизору, у Антуана сжалось сердце. Ему снова захотелось умереть.

«Зеленый телефонный номер, который вы видите бегущей строкой в нижней части ваших экранов, предназначен для возможных свидетелей. Напомним, что в день своего исчезновения маленький Реми Дэме, шести лет, был одет в…»

Антуан поднялся к себе.

За день им не удалось прочесать весь лес, намечена вторая попытка. Завтра утром.

Они снова пойдут туда.

Второго шанса у Антуана не будет.

В который раз он ощутил, как ему хочется, чтобы буря, вот уже два дня угрожавшая ему, наконец разразилась.

Ветер снаружи усиливался, хлопали ставни, едва не срываясь с петель.

Ветер, все усиливаясь, дул всю ночь и стал таким неистовым, что даже начавшемуся под утро дождю, сильному и плотному, пришлось уступить и, обессилев, сдаться.

На всей территории буря оставила свой трагический след. Вместо того чтобы, как полагали, утихнуть, она обрушилась на регион, подобно уверенному в своей силе захватчику.

Город окончательно вышел из оцепенения.

Антуан ощущал тяжесть усталости, накопившейся за последние два дня, тем более что ночью он опять не сомкнул глаз.

Вместо этого он представлял себе, какую форму примет катастрофа, теперь неизбежная. Он лежал в постели и слушал шум бури. Окна за ставнями дрожали, ветер забирался в дымоход и там глухо гудел. Антуан чувствовал неясную связь между сотрясающимся под натиском бури домом и своей собственной жизнью. И еще он много думал о матери.

Об исчезновении Реми и той роли, которую в нем сыграл Антуан, она не знала ничего в точности. Любой другой на ее месте погряз бы в чудовищных образах, ужасе в чистом виде, но у госпожи Куртен была своя метода. Она возводила между беспокоящими ее фактами и своим воображением высокую прочную стену, пропускающую лишь смутную тревогу, которую она приглушала при помощи неслыханного количества привычных поступков и незыблемых ритуалов. Жизнь всегда побеждает, она обожала это выражение. Оно означало, что жизнь будет продолжаться – не такая, как прежде, но такая, как хотелось бы. Реальность всего лишь вопрос воли, поэтому ни к чему позволять себе предаваться бесполезному беспокойству. Самый верный способ избавиться от него – это не обращать внимания. Такая метода была безошибочной, и все существование госпожи Куртен прекрасно доказывало, что действует она безотказно.

Ее сын хотел убить себя, проглотив содержимое аптечки, ладно, можно и так понять. Но сведенный к несварению желудка, случившемуся из-за каплуна господина Ковальски, этот факт обретал черты второстепенного обстоятельства, неприятного момента, который надо пережить. Два дня на бульоне, и все будет хорошо.

Мысли Антуана были сродни царящей вокруг мрачной атмосфере, неотделимы от шума гудящего, как взбесившийся мотор, ветра, готового вот-вот повалить дом.

Антуан решил спуститься. Он задумался, а ложилась ли мать? Она была одета, как накануне. В гостиной по-прежнему приглушенно работал телевизор.

Приготовленный ею завтрак, привычная посуда, накрытый стол – все было как всегда. Но она не открыла ставни, они завтракали как будто посреди ночи. От проникавших в дом порывов ветра раскачивалась лампочка в кухне.

– Не смогла открыть…

Она растерянно смотрела на сына. Она не пожелала ему доброго утра, не спросила, как он себя чувствует… Ее совершенно сразило то, что она не смогла раскрыть ставни. В ее голосе явственно звучало беспокойство. Эту грозящую разрушениями погоду не успокоить хорошим бульоном…

– Может, у тебя получится…

В этой просьбе чувствовалось что-то еще, Антуан отдавал себе в этом отчет, но не понимал, что именно. Он подошел к окну, повернул шпингалет. Створка рванулась с такой силой, что он едва не упал навзничь. Ему удалось снова закрыть ее, всем телом навалившись на ручку.

– Лучше подождать, чтобы утихло…

Антуан сел завтракать. Он знал, что мать не задаст ни одного вопроса. Она привычным движением намазывала маслом подсушенный хлеб, джем стоял на столе на своем обычном месте. Есть Антуану не хотелось. После нескольких минут безмолвного диалога, представлявшего собой перечень их взаимных непониманий, он встал и вернулся к себе.