Наташа Полли - Утесы Бедлама

Статуя сомкнула пальцы вокруг свечи. Она не двигалась, и я еще долго простоял перед ней, пытаясь понять, не померещилось ли это мне. Я зажмурился и снова открыл глаза. Статуя все так же сжимала свечу. Я попытался разжать ее пальцы, но они нисколько не сдвинулись, словно всегда так и были. Я попятился назад, зашел в оранжерею и достал из горшка письмо Министерства по делам Индии. Вместе с ним я поехал в город. Поездка пошла мне на пользу. Быть изнуренным и быть безумным – разные вещи, а я был истощен уже долгие месяцы. Потеря работы, подвижности одной ноги и былой независимости от дома и его трухлявых проблем плохо повлияли на мой разум. В лучшем случае я жил на две трети своих способностей. Удивительно, что я не начал бредить раньше.

После возвращения каждый раз, когда я приходил в оранжерею, в моей груди появлялось щемящее чувство, но статуя всегда стояла на прежнем месте.

Через несколько недель утром я пришел к оранжерее и обнаружил, что дверь в нее приоткрыта… От оросительных устройств на холоде поднимался пар, лампы горели, но стеклянные стенки помутнели от влажности, и свет был тусклым. Солнце поднималось выше деревьев лишь к полудню, поэтому до сих пор было темно. Я замер перед дверями, не решаясь войти.

Из оранжереи доносился звон посуды. Гулливер встрепенулась и, толкнув дверь мордой, забежала внутрь. Дверь за ней захлопнулась. Мужской голос ей что-то сказал, но слишком тихо, так что я не разобрал слов и не понял, кто это.

В оранжерее оказалось гораздо теплее, чем снаружи. Воздух был тяжелый, пахло влажными папоротниками. В прошлом году я установил механическую систему орошения, но почти забыл о ней. На запуск уходило много времени, и в какой-то момент я перестал ее использовать. Система находилась рядом с дверью и каждый час пускала сильную струю воды на десять минут. Теперь кто-то включил ее. Печь, расположенная в глубине оранжереи, была жарко растоплена. Свет от нее пробивался сквозь листья папоротников, которые отбрасывали причудливые тени в завитках пара.

– Проходи и садись. Кофе уже готов.

Я пальцем отодвинул листья одного из папоротников. Сквозь запах древесного дыма пробивался аромат кофе. Клем, стоявший у шаткого верстака, улыбнулся и бросился меня обнимать – мне показалось, что я нырнул в радугу. У него были ярко-рыжие волосы, поэтому ему никогда не шла одежда темных цветов. Клем носил фиолетовые и зеленые жилеты с подкладкой в шотландскую клетку или с узором из павлиньих перьев. Его галстуки всегда были украшены фантастической вышивкой индийских огурцов, а цвета носовых платков никогда не повторялись. От Клема пахло дымом и зеленью. За прошедшее время я похудел, а он, наоборот, поправился – крепкий и широкоплечий, он был почти в два раза крупнее меня. Неожиданно я испытал странное чувство. Рядом с хрупким Чарльзом я чувствовал себя большим и неуклюжим, а теперь, пусть даже Клем и был ниже меня, хрупким был я. Должно быть, он заметил это, потому что вскинул золотые брови. Их сложно было разглядеть с любого расстояния, поэтому он всегда выглядел добродушно-удивленным.

– Меррик, дружище, ты выглядишь просто ужасно. Чарльз точно тебя кормит?

– Да… – ответил я и обрадованно рассмеялся, заметив, что его супруга тоже тут. Она была полной противоположностью Клема, и вместе они напоминали пару фазанов: петух был ярким и пестрым, а курица – скромной и темной. В волосах Минны мелькали светлые прядки, и сама она была загорелой.

– Минна, я так рад… Прости, что нет стульев получше…

– Все в порядке, – беззаботно ответила она. – На самом деле я могла бы присесть на Гулливер, да? Она такая широкая.

Гулливер обнюхала ее, заинтересованно виляя хвостом. Когда мы зашли в оранжерею, ее шерсть распушилась, и теперь собака напоминала большой меховой шар.

– Что вы здесь делаете? – спросил я. Я уже подумал, что статуя решила, прогулявшись по оранжерее, сварить себе кофе, и едва сдержался, чтобы не сказать это вслух.

– Хотим вытащить тебя отсюда, дружище. Считай, что ты попался на крючок. И… э-э-э, забавляемся с твоими устройствами. Извини, – добавил он, когда новое облако пара поднялось из оросителя.

С Клемом мы познакомились на службе во флоте, нас сплотил общий интерес к Перу. Затем наши пути разошлись: я устроился работать в Ост-Индскую компанию, а Клем вступил в Королевское географическое общество. Я и не думал, что увижу его снова. На самом деле он был сэром Клементсом Маркхэмом, я и не предполагал, что мы могли быть друзьями. Но когда я вернулся из Китая в плачевном состоянии, он уже через несколько дней приехал ко мне. Я не знал, кто рассказал ему о моем ранении и откуда он вообще узнал, что я был в Англии, но Клем ворвался в дом и объявил, что будет заботиться обо мне, пока я снова не встану на ноги. И он сдержал свое слово, по крайней мере до того момента, как его вызвали на археологическую экспедицию по руинам цивилизации инков месяц спустя.