Софи Ханна - Идея фикс

– Такого никогда не случится, – возразила мама. – Именно поэтому мы и живем в Литтл-Холлинге – здесь у нас безопасная жизнь, и просто невероятно, что кому-то взбредет в голову убивать нас в наших домах.

– Да и Кембридж не тянет на взрывоопасную Руанду, и тем не менее кого-то там, похоже, убили, – парировала Фрэн.

– Кембридж тянет на большой город… и туда понаехало народу со всех концов земли. В таких городах никто друг друга не знает, у горожан нет никакого чувства общности. А у нас здесь не могло случиться ничего подобного тому, что видела Конни, а если б и случилось, то полиция расследовала бы дело должным образом.

– Уточни понятие «здесь», – сказала сестра и посмотрела на меня, ожидая поддержки.

Но я отвела глаза. Мне не хотелось рисковать, вступая в спор с мамой, поскольку я опасалась, что могу не сдержаться и ненароком ляпнуть, что если бы уж в Литтл-Холлинге случилось убийство, то, вполне вероятно, к нему приложила бы руку я, а жертвой бы стала она сама.

– Кембридж не так уж далеко, – продолжала Фрэн. – Я уверена, что процент убийств там весьма низок, поскольку живут там в основном необделенные умом люди, и они предпочитают заниматься более интересными делами, чем убивать друг друга. А между тем в Калвер-вэлли…

– Долина Калвер-вэлли – один из самых безопасных районов Англии, – вставил папа.

– Вы что, издеваетесь? Антон, скажи им! Вы что, не читаете местные газеты? В Спиллинге и Силсфорде за последние несколько лет… – Фрэн запнулась, взглянув на Бенджи, схватившего ее за руку. – Да, малыш? Что ты хочешь?

– Что такое убийство? Это когда кто-то умирает, когда прожил уже сто лет? – поинтересовался ребенок.

– Ну вот, видишь, чего ты добилась! – скорбно укорила мама сестру. – Бедный малыш, Бенджи! Тебе не о чем волноваться, ангел ты наш. Мы все, когда умрем, отправимся на небеса, а на небесах райская жизнь… правда, дедушка?

– Ангел? – Фрэн выглядела так, словно готова была взорваться. Мне еще не приходилось видеть ее в таком возмущении. – Пока, мама, мы еще живем на земле, а не на небесах, и его зовут Бенджи.

– Первым делом в понедельник, Кит, – папа взмахнул указующим перстом, – ты врежешь этому детективу Иену Гринту промеж глаз.

Пора было сбегать от всего этого безумия. Промямлив что-то насчет чая с тортом, я заставила себя спокойно – а не бегом, как мне хотелось, – покинуть комнату. Оказавшись на кухне, я закрыла дверь и устало привалилась к ней. Часто ли я буду здесь спасаться? Постоянно?

Мои иллюзии прервал тихий стук. Кит . Должно быть, он… Из гостиной до меня доносились раздраженные, повышенные голоса мамы, папы и Фрэн. Мне не хотелось впускать Кита, но, в качестве его соучастницы, я не имела выбора. Может, ему нужно сказать что-то важное в поддержку той лживой версии, что мы представили моим родственникам сегодня днем: версии нашего фальшивого счастливого брака.

– С тобой все нормально? – спросил он меня.

– Нет. А с тобой?

– Едва держусь на плаву. Давай разберемся с чаем и тортом, тогда, может, удастся сплавить их пораньше.

– Как бы мы ни спешили, они не уйдут раньше четверти восьмого, – вяло произнесла я. Уж Киту-то следовало знать, что нечего надеяться ни на что другое! – Папа с Антоном сразу сбегут в паб за своей традиционной пятничной пинтой пива, а мама будет суетиться еще как минимум полчаса, помогая Фрэн уложить Бенджи спать. Я повезу тебя на станцию в двадцать пять минут восьмого – тогда успею вернуться до того, как все они соберутся вновь на домашней кухне. Но тогда, если уж кому-то из них взбредет в голову взглянуть в сторону нашего коттеджа, то они увидят обе наши машины и подумают, что мы оба дома.

Муж кивнул. Налив воды в чайник, я включила его и достала из буфета магазинный праздничный торт. В супермаркете я выбрала самый дорогой вариант десерта, словно дороговизна могла хоть что-то компенсировать. Нагрузив поднос чашками, блюдцами и ложками, я налила молока в молочник и соскребла со стенок сахарницы присохшие песчинки, чтобы мама не содрогнулась от отвращения, заглянув внутрь. Последним, но не менее важным дополнением стал пластиковый стакан с крышкой, полный яблочного сока для Бенджи, единственного пятилетнего мальчика в этом мире, который все еще пьет из детской непроливайки.

Кит вытащил из посудомоечной машины чистые десертные тарелки.

– Завтра я проведу день у родителей, – сообщила я.

Он протянул мне большой нож с зазубренными краями.

– Если я буду там, никто из них не надумает заглянуть сюда. И я скажу им, что ты работаешь дома.