Свое расследование миссис Брэдли начала тем же вечером за ужином. Далось ей это легко, поскольку, невзирая на измученные взгляды леди Селины, на все ее попытки перевести разговор на Женский институт и даваемое там через три недели представление водевиля «Бокс и Кокс», ей никак не удавалось сподвигнуть гостей говорить о чем-либо помимо смерти лорда Комстока. Он ни разу не был приглашен к ее столу (впрочем, и не пришел бы, хотя и знал до последнего пенни, какова цена репутации дочери маркиза, просто иначе представлял развлекательный вечер). Теперь, волею маленькой пули в виске, он завладел ее красным деревом и царил над отличными блюдами, свечами и безмятежными розами. Но подобное неуважение к желаниям хозяйки было вполне понятно, учитывая, что среди гостей оказался Причард, пастор Уинборо, чью машину помощник комиссара вроде бы видел виновато мчащейся прочь от дома лорда Комстока.
– Когда полицейские спрашивали меня по телефону, – говорил благоговейно внимающей аудитории каноник, – я, разумеется, заверил их, что автомобиль не покидал гаража. Сам я весь день провел в Лондоне, заседание проходило бурно, поскольку кое в чем воззрения наших епископов сегодня поразительно современные. На станцию я отправился пешком. И вечером пешком же вернулся. Но когда в половине восьмого спустился в гараж и, как обычно, отпер дверь…
– Висячий замок, каноник? – поинтересовалась миссис Брэдли.
– Да, да, самый обычный висячий замок. Так вот я вошел, и когда осмотрел машину, мне показалось, что все как обычно. Но я не взглянул на спидометр. Но… и это очень странное совпадение, просто рука провидения, если можно со всем почтением применять подобные слова к механизму… Как раз около вашей подъездной дорожки, леди Селина, мотор закашлял, и автомобиль остановился.
Возбужденные восклицания.
– О причине вы, вероятно, догадались раньше меня. Я опустил в бензобак складную карманную линейку, которую держу на такой случай. Пусто! В баке, насколько мне было известно, после возвращения вчера вечером из Мошампа, оставался еще галлон!
Новость будоражила и щекотала нервы, посыпались догадки. Однако миссис Брэдли, в своем темно-синем переливчатом платье, подобно ящерице, гадать не пыталась и своего мнения не высказывала. Казалось, она вот-вот окончательно всех разочарует, и пастор уже укоризненно поглядывал на нее, как на прихожанку, задремавшую на проповеди. Но когда подали утку, миссис Брэдли вдруг снова оказалась в центре внимания.
– Прощу прощения, мадам, – произнес возбужденно вознагражденный любитель преступлений, то есть дворецкий. – Сэр Фердинанд Лестрендж на проводе.
Оставив гудящий как улей стол, миссис Брэдли взяла трубку в холле.
– Алло, Фердинанд!
– Здравствуй, мама. Не хочешь поучаствовать в этой истории с Комстоком?
– Надеюсь, я все же человек, мой милый мальчик.
– Я разговаривал с комиссаром. Он намерен предоставить все сведения кое-каким избранным…
– Не газетчикам?
– Нет, нет, дилетантам, в том числе Уимзи. Я подумал, раз ты уже на месте…
– Разумеется. Очень тебе обязана, Фердинанд. Особенно если учесть, что, как я слышала, полиция ведет дело самым идиотским образом. Подумать только, отстранили Алана Литлтона!
– Он же там находился, сама знаешь. С похожим оружием. Что им еще оставалось?
– Так теперь пистолетов два?
– Кажется, они у местных полицейских. Ни на одном нет отпечатков. На том, из которого убили Комстока, вообще никаких.
– Милый мальчик, а ты не забегаешь вперед?
– Прошу прощения, на том, что нашли возле трупа. Пулю извлекли. Кстати, был произведен один выстрел, и пуля одна.
– Спасибо, милый. Люблю, когда факты излагаются кратко. Однако мне хотелось бы поговорить кое с кем. Я уже общалась с Аланом. Но есть еще двое несчастных, которых задержали…
– Я попрошу, чтобы из офиса комиссара позвонили и затребовали разрешение. Ты видела комстоковский «Горн» сегодня? Траурные рамки в дюйм толщиной, и в заголовке намек, дескать, его надо похоронить в Вестминстерском аббатстве.
– Думаю, эту честь следует приберечь для его убийцы. Очень тебе благодарна, милый мальчик. Доброй ночи.
Утром возникли разногласия с леди Селиной.
– Я этого не потерплю, Адела! Ты достаточно взрослая…
– Шестьдесят четыре года, дорогая, – проскрежетала та.
– Я не позволю своей дочери расхаживать по полицейским судам.
– Папа заседал в суде. Он говорил, что там видишь разных людей. Почему мне нельзя с тетей Аделой?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу