Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)

– Вот уж истинно учтивое высказывание в адрес невесты Владимира, который принимал тебя! – сухо заметил Артемий.

– И что такого? – усмехнулся Радигост, с вызовом глядя на старшего дружинника. – Владимир вдвое моложе меня. Пусть он и князь, но должен заслужить уважение старых бояр Смоленска, таких как я. Если греческие послы выделывают кренделя перед ним, я не собираюсь следовать их примеру! Впрочем, ты заметил, чего стоит почтение этих лицемеров. Пропали несколько камешков, что за важность! А они уже напустили на себя оскорбленный вид и уехали, выдвинув ультиматум! Русскому князю не пристало позволять такое обращение. Все греки – мошенники и лицемеры, будь они купцы или священники! А латиняне еще хуже. Но рос, если у него есть голова на плечах, хитрее чужеземцев. В этом я убедился с тех пор, как веду торговлю с Царьградом. Вместо того чтобы поддаваться чужеземному влиянию, Владимир должен противостоять этому отродью!

Артемий слушал тираду, с трудом сдерживая ярость. Он знал, что Радигост как тысяцкий Смоленска имел право голоса и мог оспаривать решения князя – за исключением тех, которые касались проведения военных операций. Но как бы дознаватель ни возмущался глупостью старого боярина, он не собирался задерживать расследование, вступая в бесполезный спор.

– Ты ничего в этом не понимаешь, Радигост, – ответил старший дружинник. – Разумеется, князь молод, но он прекрасно осознает, что делает. В нынешней ситуации самым разумным было решение приравнять это преступление к государеву делу и обещать награду любому, кто поможет найти драгоценности.

– Ты говоришь о награде! – усмехнулся Радигост. – Даже самый глупый вор поймет, что драгоценности стоят намного больше, чем десять золотых гривен! А теперь, – добавил тысяцкий другим тоном, – поскольку принимаешь меня ты, я скажу тебе, что собирался сказать князю. Я требую, чтобы Стриго, жених моей покойной дочери, был арестован! Это он преступник!

– С каких пор тысяцкий дает указания советнику князя? – возразил Артемий. – Возвращайся к своим обязанностям, следи за городом и своей торговлей. И позволь мне направлять ход расследования!

– У меня было время обдумать последнее слово Настасьи, – невозмутимо продолжал тысяцкий. – Негодяй, о котором говорится в псалме, тот, у которого рука полна мздоимства, есть не кто иной как Стриго. Мне надо было бы понять это раньше, однако мысль настолько чудовищная, что не сразу пришла мне на ум!

– Но если Настасья хотела указать на Стриго, почему она не произнесла его имени?

– Моя дочь была поражена мрачным предсказанием. Я тоже придаю значение тем или иным знакам, и они никогда не обманывают меня. Вчера, например, когда мы направлялись во дворец, лошадь Настасьи трижды споткнулась, проезжая через ворота. К тому же по пути мы видели клин журавлей…

– Но суд князя потребует от тебя совершенно иных доказательств! – воскликнул Артемий.

– Ага! Значит, древние верования нашего края ему не по вкусу? – возразил тысяцкий. – Хорошо. У меня есть кое-что более убедительное, чтобы подтвердить свои слова. Держи!

Радигост бросил на стол большой эмалевый медальон с изображением Пресвятой Девы с огромными темными глазами. Образ Богоматери обрамляла искусная золотая рамка, прикрепленная к золотой цепочке. Артемий узнал медальон – во время приема послов дознаватель видел его на Стриго.

– Да, я знаю, кому принадлежит этот медальон, – признал старший дружинник. – Но где ты его нашел?

– Я нашел его, когда служанки омывали тело моей дочери. Как видишь, цепочка не порвана. Не надо быть слишком умным, чтобы догадаться о том, что произошло! Стриго подарил медальон Настасье, чтобы она поверила, будто он приносит извинения за свое наглое поведение в загоне для диких лошадей. Но на самом деле он сделал этот подарок, чтобы у нее не возникло никаких подозрений! Какие еще доказательства тебе нужны?

Артемий задумался. Рассуждения тысяцкого не были лишены смысла. Стриго не мог потерять медальон, поскольку цепочка действительно цела. Однако, когда дознаватель осматривал содержимое карманов Настасьи, медальона там не обнаружил. Значит, Стриго сам подарил его боярышне, а та повесила медальон на шею… Да, такая версия выглядела вполне правдоподобной. Предчувствуя скорый конец, Настасья подумала о последнем подарке, только перед самой смертью осознав все его коварство.

– Я ошибался, недооценивая Стриго, – пробурчал тысяцкий. – Этот подарок был всего лишь хитрой уловкой, чтобы обмануть бдительность моей дочери. Его план почти удался. Но мое дитя было наделено острым умом. Настасья унаследовала его от меня. В последний момент она все поняла и указала на своего убийцу! Я требую, чтобы виновный был схвачен. Под пытками он признается, действовал ли в одиночку или в сообществе с английской ведьмой!