Блейк Пирс - Когда кругом обман

– О, бедняжка! – сказала она. – Конечно же, это моя вина. Пойду найду свою страховку.

Женщина вернулась в машину и открыла бардачок.

Он почувствовал именно тот приступ агрессии и злости, которые ему были нужны.

«О, бедняжка!» – сказала она.

Что она себе думает, он что, ребёнок?

Он открыл заднюю дверь своего фургона и достал тяжёлую связку цепей, и стал ждать, держа цепи за спиной одной рукой. Когда женщина снова показалась, он указал на свой задний бампер, как будто пытаясь привлечь её внимание к повреждениям.

– Что там? – спросила она.

Когда она наклонилась, чтобы взглянуть получше, он ударил её по затылку связкой цепей. Она упала именно так, как было нужно: головой в кузов фургона, полностью без сознания. Так что ему осталось только поднять её ноги в фургон и закрыть дверь.

Когда он уезжал, цепи молчали. Он знал почему. Они были слегка восхищены. Они не ожидали, что он сделает всё так смело и ловко. Они недооценивали его. А теперь он показал свою над ними власть – по крайней мере, на ближайшее время.

Час спустя он приехал домой. Он подъехал на фургоне к дому и сдал задом к двери в подвал. Тогда он вышел, подошёл к задней двери фургона и открыл её.

Вот она, лежит совершенно без движения, вокруг её головы лужица крови. Он наклонился, чтобы убедиться, что она всё ещё дышит. К счастью, она дышала. Цепи хотели, чтобы она была жива, пока жива.

Он остановился на дороге за Олбани и надел на неё смирительную рубашку. Рано или поздно сознание вернётся к ней, и цепи решили, что будет лучше, если он наденет на неё рубашку сразу.

Теперь стояла трудная задача, как занести её в подвал. Женщина была немного тяжелей, чем предыдущие две, а он был совсем не сильным. Он дёргал и тянул её, пока она не вывалилась из фургона, а потом снова, дергал и тащил, пока она не оказалась у двери в подвал. Он открыл дверь и толкнул её внутрь.

Пока он катил её по бетонному полу, женщина издала громкий стон, затем снова замолчала. Койка уже была подготовлена. Он положил на неё верхнюю часть тела, затем закинул и ноги.

Теперь всё должно быть проще. Он начал обматывать её цепями, крепко привязывая к койке. Цепи смеялись от удовольствия. Они были довольны его работой.

Когда он закончил, он услышал её слова:

– Где я? – спросила она, приходя в сознание. – О Боже, где я? Что происходит?

Он громко шикнул на неё. Если бы он мог говорить, он бы объяснил ей, почему она должна молчать. Здесь разрешалось говорить только цепям.

Но шиканье не помогло.

– Где я? – невнятно проговорила она, её ужас усиливался. – Кто-нибудь помогите!

Он сунул ей в рот тряпку и закрепил её, обмотав вокруг её головы цепями. Она продолжала извиваться и стонать. Её широко открытые глаза остановились на чём-то в комнате. Он проследил её взгляд и увидел, что она смотрит на маленький алтарь, который он соорудил.

На столе, придвинутом к стене, стояла доска объявлений. На самом столе он почтительно разложил обувь, значок тюремного надсмотрщика, униформу медсестры и её бейджик, несколько пуговиц и другие вещи, принадлежащие тем женщинам. На доске объявлений были прикреплены некрологи, похоронные листовки и фотографии цветов, которые он положил на могилы.

Он был рад, что она увидела. Это должно было её немного успокоить. Она, конечно, поняла, что он и её память увековечит тут, когда придёт время. К его глазам подступила слеза, когда он вспомнил, как оплакивал тех женщин и как будет оплакивать эту.

Но женщина громко застонала под кляпом. Она не поняла. Это взбесило его. Всё происходило так же, как и тогда. Он ослабил цепи и вытащил кляп, чтобы дать ей воды, но она бесконтрольно закричала.

Возможно, у него получится объяснить этой. Он достал свою опасную бритву из кармана, открыл её и поднёс к горлу женщины, снова шикая. Так она поймёт, что он не хочет резать ей горло и это будет её выбор, если она не перестанет орать. Всё, что ей нужно, это замолчать.

Её стоны немного притихли. И всё же он увидел следы несговорчивости в её глазах. Это не к добру. Рано или поздно она закричит, и тогда у него не будет другого выбора, как убить её.

Как и в прошлый раз, он повесит её на всеобщее обозрение. Это предупреждение абсолютно необходимо. Мир должен знать. Мир должен понять. Мир должен оставить его в покое. Он ещё не знал, где и как выставит её. Цепи ему подскажут.

Так было всегда. Убийства этих женщин никогда не были его инициативой. Цепи просто не оставляли ему другого выбора. Это был просто закон жизни и он ничего не мог с этим поделать.