Энтони Гилберт - Будильник в шляпной картонке

Примерно в этот момент я познакомился с Банти Фрайр. Думаю, когда я умру, люди скажут, что я всего лишь охотился за ее деньгами, но это не так. Не стану лукавить, будь она бедна, может, я не взглянул бы на нее второй раз, но при этом она – единственная женщина в моей жизни, которой я был бы верен. Я желал ее страстно, самозабвенно, до такой степени, что почти возненавидел Виолу, стоявшую у меня на пути. Почему мы не можем расстаться как добрые друзья? Наш союз начался как приключение, в удовольствие нам обоим. Я никогда не хотел, чтобы он перерос во что-то другое. Тем не менее я понимал, чем рискую. Я не мог объявить о нашей с Банти помолвке, пока не покончу с Виолой.

А потом ситуация усугубилась. Виола сказала, что Эдвард точно подозревает.

– Что он подозревает? – спросил я.

– Что у меня есть любовник.

– Он догадывается, что это я?

– Не думаю. Но если он спросит, мне будет непросто его обмануть.

Я никогда уже не узнаю, сдала ли она свои укрепления. Она клялась, что нет, и, может быть, так и было. Но в день своей смерти Эдвард получил письмо, в котором наши имена были названы. В тот вечер она позвонила мне по телефону.

– Эдвард только что устроил мне ужасную сцену.

– Что такое на этот раз?

– Он получил письмо, в котором рассказывается о нас. Он сказал, что предъявит письмо суду.

– Черт возьми! Что он собирается делать?

– Он нанял детектива следить за нами.

– Значит, надо быть осторожней. Разумно было бы на время уехать.

– Нам обоим?

– Нет, конечно. Не говори ерунды. Но если ты не будешь встречаться со мной, сыщику не за кем будет следить.

– Он может вызнать то, что произошло раньше. Слишком поздно уже уезжать, если мы не уедем вместе.

Но этого я хотел меньше всего.

– Знаешь что? Давай затаимся и некоторое время не будем ничего предпринимать. Если нас кто-то видел в Лондоне вместе, это не преступление, да и держались мы слишком осмотрительно, чтобы себя выдать.

– Мне нужно тебя увидеть, – настойчивым тоном сказала она. – Сегодня же!

– Но это невозможно. Неблагоразумно. Нас увидят!

– Я все продумала. Вечером он будет проверять контрольные своих учеников, а я пойду в кино. Я часто хожу в кино. Ты тоже должен пойти, и если мы уйдем врозь до конца сеанса, вряд ли нас кто-то заметит.

Заупрямься я, она явилась бы ко мне на квартиру. Мне пришлось согласиться. Мы встретились после кино, как условились, и все обсудили. Не думаю, что нас кто-то видел. Если бы не так, это давно бы вышло наружу. Мне казалось, что главное – это добыть письмо. Я знал типа, который его написал. Болтливый, словно сорока, он никогда в жизни не выйдет вперед, не расскажет, кого и с кем видел, не даст показания перед судом.

– Вот почему Эдвард так дорожит этим письмом, – ответила мне Виола.

– Значит, непременно надо его изъять.

– Но как?

– Стащить как-нибудь не можешь?

– Он будет держать его при себе день и ночь, пока не снесет к поверенному.

– И когда это будет?

– Он сказал: завтра приедет частный детектив.

– Значит, мы должны забрать у него это письмо сегодня.

– Но как?

– Говоришь, он будет работать допоздна?

– Но сначала поспит. Он поставил будильник на без четверти двенадцать, у него крепкий сон.

– Значит, вполне можно проскользнуть в комнату. Как он спит? Одетым?

– Нет, раздевается полностью.

– А письмо лежит в каком-нибудь из карманов.

– Я этого сделать не могу, – сказала она. – А потом, какой в этом толк? Он проснется, увидит, что письма нет, и поймет, что это моих рук дело!

– Я это сделаю, – сказал я тоном человека, которому терять уже нечего. Если Эдвард Росс намерен действовать, то я человек конченый.

Тем временем мы подошли к «Лаврам», а в одиннадцать двадцать пять, когда добрались до угла, то обнаружили в саду Россов парочку, обнимавшуюся под раскидистым бобовником, который в народе зовут «золотой дождь».

– Входить нельзя, – сказал я, – они нас заметят.

Мы миновали угол, обошли площадь по кругу, вернулись назад. Парочка сидела там как приклеенная. Лишь в одиннадцать сорок смогли мы благополучно войти в дом. Нигде не горело ни огонька. В этом я на Библии поклянусь. Райт, возможно, проснулся от стука калитки, но видеть, как мы идем по тропинке, он не мог. У Виолы был ключ, и в дом мы вошли, не особенно заботясь о том, чтобы сделать это потише. Эдвард спал, а Марта глухая.

– Где его комната? – спросил я.

– Он спит в бывшей комнате Гарри. Вверх по лестнице и направо.

Сняв башмаки, я бесшумно поднялся наверх. Лунный свет заливал комнату, белой простыней падая на кровать. Эдвард спал и во сне даже больше обычного походил на хорька. На ночном столике в стакане с водой лежали его зубы. Одежда неряшливо валялась на стуле. Я принялся лихорадочно обыскивать его карманы. Но тут мой взгляд упал на часы. Стрелка будильника стояла на одиннадцати сорока пяти, и минутная почти уже к ней подходила. Эдвард, похоже, досматривал последний сон. Я пересек комнату, схватил будильник и бегло осмотрел его. Это была новая модель. Как отключить звонок, я понятия не имел. В растерянности я огляделся. Вышвырнуть бы его в окно, да назавтра вопросов не оберешься. У стены стояла картонка для шляп. Сняв крышку, я замотал будильник шарфом, который лежал там сверху.