Артур Конан Дойл - Все расследования Шерлока Холмса

– Дайте поесть. Я двое суток ничего не ел и не пил, – прохрипел тот и жадно набросился на остывшее мясо и хлеб, оставшиеся на столе после ужина хозяина дома. – Как Люси, держится? – спросил Хоуп, утолив голод.

– Да. Она не знает об опасности, – ответил фермер.

– Хорошо. За домом следят со всех сторон. Поэтому мне и пришлось пробраться сюда ползком. Как они ни хитры, а до охотника вашо [54] Вашо – индейская народность. Любопытно, что вожди племен вашо подобно мормонам практиковали многоженство. им далеко.

Теперь, когда рядом был преданный союзник, Джон Ферье воспрянул духом. Он схватил крепкую руку молодого человека и радостно стиснул.

– Ты настоящий мужчина! – воскликнул он. – Не каждый решился бы прийти сюда, чтобы разделить наши трудности.

– Это вы точно сказали, – ответил молодой охотник. – Я вас уважаю, но если бы дело касалось вас одного, я бы дважды подумал, прежде чем сунуть голову в это осиное гнездо. Я делаю это из-за Люси и надеюсь, что, пока с ней ничего не случилось, одним из рода Хоупов в штате Юта не станет меньше.

– Что нам делать?

– Завтра ваш последний день, так что действовать нужно прямо сейчас, иначе ваша песенка спета. В Орлином ущелье я оставил мула и двух лошадей. Сколько у вас денег?

– Две тысячи долларов золотом и пять бумажками.

– Этого хватит. И у меня столько же. Нам нужно будет пробиться через горы к Карсон-Сити [55] Карсон-Сити – столица американского штата Невада. . Будите Люси. Хорошо еще, что слуги спят не в доме.

Пока Ферье готовил дочь к предстоящему путешествию, Джефферсон Хоуп сложил всю еду, которую нашел, в небольшой мешок, наполнил водой глиняный кувшин, поскольку по собственному опыту знал, как редко в горах встречаются источники. Как только он закончил, вернулся фермер с дочерью, которая была полностью одета и готова отправиться в путь. Влюбленные обменялись теплым, но быстрым приветствием, так как каждая секунда была дорога и им предстояло много работы.

– Нужно выходить немедленно, – тихо, но решительно произнес Джефферсон Хоуп, как человек, осознающий опасность, но готовый встретиться с ней лицом к лицу. – За парадной и задней дверью наблюдают, но, если действовать осторожно, можно уйти через боковое окно и дальше через поле. Если доберемся до дороги, останется пройти две мили до ущелья, где я оставил лошадей. К рассвету мы уже будем в горах.

– А если нас остановят на дороге? – спросил Ферье.

Хоуп похлопал себя по животу, где из-под блузы проступала рукоятка револьвера.

– Если их окажется слишком много, двоих или троих подонков мы заберем с собой, – криво усмехнулся он.

Свет в доме не горел, и Ферье осторожно выглянул в окно, выходившее на поле, которое когда-то принадлежало ему и которое он собирался навсегда оставить. Но он уже давно приучал себя к мысли, что когда-нибудь это случится, мысли о чести и счастье дочери всегда перевешивали в нем жалость об утраченном богатстве. И деревья, безмятежно шелестящие листвой, и широкая нива, все казалось таким спокойным, что трудно было поверить, что где-то там прячутся безжалостные убийцы. Но все же решительное выражение на бледном лице молодого охотника доказывало, что, пробираясь к дому, он имел возможность очень хорошо убедиться в этом.

Ферье взял сумку с золотом и банкнотами, Джефферсон Хоуп – мешок с провизией, которую удалось собрать, а Люси – узелок со своими вещами. Они медленно и очень аккуратно открыли окно, дождались, пока на луну наползет темное облако, отчего ночь сделалась почти непроглядной, и потом один за другим выскользнули в небольшой сад. Затаив дыхание и пригнувшись, беглецы прошмыгнули к забору и стали пробираться вдоль него, пока не подошли к тому месту, где через пролом был ход к кукурузному полю. Но тут молодой человек обхватил своих спутников за плечи и прижал к земле. Они замерли, молча и дрожа от страха.

К счастью, жизнь в прериях научила Джефферсона Хоупа быть чутким, как рысь. Едва они успели припасть к земле, как в нескольких ярдах от них раздалось заунывное уханье горной совы и словно в ответ ему еще одно, но уже с другого места. В тот же миг в проломе, прямо перед ними показался неясный темный силуэт. Человек опять издал жалобный сигнал, и из тени вышел его подельник.

– Завтра в полночь, – сказал первый, который, похоже, был главнее. – Когда козодой прокричит три раза.

– Хорошо, – отозвался второй. – Передать брату Дребберу?

– Передай, и пусть он скажет остальным. Девять к семи!