Leo Vollmond - Карточный домик. Проклятье королей

– Ох, Мардж, – вздохнул Морган. – Мне так много тебе нужно рассказать, – и вот теперь Морган действительно пожалел, что рядом нет Пирса Салли. Он бы мог быстро и точно изложить информацию, да и все факты в деле Пирс уже знал, а теперь Моргану придется начинать сначала.

– Слушаю, – Мардж же не отступала и приготовилась к долгому рассказу, а на пороге кабинета появился сержант Закари. Кроме как спасителем, Морган его сейчас никак не мог назвать.

– Лучше расспроси об этом Фрэнка, с меня на сегодня достаточно этой семейки, – Морган указал на сержанта, и тот сразу же поиграл бровями, а Вальц закатила глаза.

– Ладно, идем, Фрэнк, отвезешь меня в пентхаус Ларссонов, – она поднялась из кресла и подцепила Закари под локоть, вытаскивая из кабинета Моргана.

– Прям так сразу, давай я хоть кофе тебя угощу, – распушил перья Закари. – А то с ходу и в койку, я не привык выезжать на место сразу по первому вызову, я, вообще-то, не такой, я – личность, а не просто следак по вызову! – набивал он себе цену.

– Можешь курить в машине и рассказать мне всю историю этой семейки, – Мардж указала в сторону стремительно уходившего высокого мужчины в черном пальто, несущегося по коридору от кабинета комиссара, как от самого зазорного места посещения во всем мегаполисе.

Люди на его пути застывали в ступоре, а затем отпрыгивали в стороны и смотрели в след. Кто-то с завистью, кто-то с восхищением, кто-то с испугом, но равнодушным не остался никто. Словно айсберг, рассекающий морскую гладь, вспарывал он поток встречных прохожих, удаляясь прочь, пока не скрылся из виду.

Адам вышел из департамента, будто очнулся от дурного сна, от жуткого кошмара, в котором он переживал самые отвратительные моменты своей жизни. Только сейчас вся картина заиграла перед ним полными красками, и нравилась она ему еще меньше, чем до этого. Если входя в кабинет Моргана, он чувствовал себя слабовольном параноиком, то выходя из него, Адам понимал, что он еще и недалекий параноик, а таковым он себя никогда не считал.

Теперь Адаму стало ясно, что в ночь покушения на его жизнь, когда его младший брат благородно перехватил уготованную Адаму пулю, девчонка уже все просчитала. Сложила в своей ненормальной голове разрозненные факты, как головоломку, непостижимую для средних умов. И какова чертовка! Эванс способна была пойти намного дальше, чем кто-либо мог предположить. Чем сам Адам мог предположить. Такие вершины цинизма, даже для него казались не иначе, как заоблачными. Переспала с Адамом, зная, что копы придут по его душу. Сделала это за спиной своего друга, который истерит от одной только мысли о посягательстве на его юродивую подружку. Провернула все так, что теперь никто и словом об этом не обмолвится. Обеспечила себе отход и избавилась от единственного готового говорить свидетеля, бросившего тень на честное имя Сира Безупречного, так что комар и носа не подточит.

Злиться на нее за это глупо. Все в выигрыше. С Адама и самой Эванс сняты все подозрения, Лиам жив и почти что здоров, а свидетель, точнее свидетельница, больше никогда не заговорит. Туше, мисс Эванс, туше. То, что творится в вашей голове не под силу иным умам. И все складывалось бы весьма успешно, кроме одного «но». В ту ночь ей был нужен не Адам. Ей даже его сходство с братом было по боку. Она обеспечивала себе алиби, чтобы устроить суд мистера Линча и выйти с чистыми руками, как в итоге и получилось, вот только Адаму от этого еще противнее.

Порывшись в карманах, он выудил портмоне и раскрыл его, доставая из-под фотографии племянника сложенную в несколько раз записку. «Наблюет – сами будете убирать. Вас предупредили», – сообщал ровный и убористый почерк без единого проклятого восклицательного знака. И как он сразу не догадался. Еще никто на утро после ночи проведенной с самим совершенством не писал о кошачьей блевотине. Никто, кроме нее. Той, для которой Адам Ларссон – просто алиби. Она уже тогда знала, что Адам ее не послушает, что Гектора стошнит от переедания, а копы придут за простынями в комнате Лиама.

Второй раз за свою насыщенную жизнь, Адам почувствовал пощечину, оставленную его мужскому и непомерно раздутому эго. Подставил, так сказать, вторую щеку. Ирония была лишь в том, что оставлял их один и тот же человек. Вначале шесть лет назад, когда она не купилась на его обаяние и не предала друга, теперь сейчас, когда мстила за пулю, которую тот поймал. И опять же, Адам здесь пятое колесо. Эти двое вполне справлялись и без него, а он им только мешал. Наверное, именно так и чувствуют себя подружки той репортерши, когда узнают о жизни их кумира. В то время, как он является для них целым миром, их самих в его мире нет. Они там лишние. Пятое колесо.