Грегг Олсен - Улей

Линдси проглотила последний кусочек своей колбасно-сырной сигареты.

– Просто в голове не укладывается, – сказала она, глядя на стол с фотографией его отца, жетоном и наградами Алана.

– Да. У меня тоже.

Какая-то женщина подошла к Полу, чтобы выразить свои соболезнования, и Линдси поспешила прочь.

Я помогла бы тебе, Алан.

В тот вечер, когда Линдси закрыла за собой дверь своего дома на Олдер-Вей, её встретило ощущение пустоты. Тишина царила в маленьком коттедже, который достался ей после развода. В тридцать пять лет она не имела ни мужа, ни детей. Не сказать, что она была повенчана со своей работой, но, в действительности, она жила и дышала только тем, что извещало о преступлениях – телевидение, книги, подкасты, – и затруднилась бы назвать, какое у нее хобби и, тем более, страстное увлечение.

Линдси положила программку панихиды на кухонный стол и достала из холодильника ледяное пиво. Она воспитывалась в большой семье, где было принято умерших поминать спиртным. На поминках в доме Алана ей хотелось выпить.

Линдси села за кухонный стол, старый стол в стиле пятидесятых годов. Чтобы он не шатался, под одну ножку она подложила сложенную салфетку. Линдси стала просматривать сообщения в телефоне.

После панихиды Джек не поехал с ней на поминки, но прислал несколько сообщений.

Алан был отличный парень.

Мне он всегда нравился.

Мне жаль, что на тебя это всё свалилось.

И ещё: детка, я скучаю по тебе.

Линдси глотнула пива. С Джеком она рассталась более года назад. Он работал на целлюлозно-бумажном комбинате в Беллингеме, где занимал должность руководителя среднего звена. Оригинальностью он её не удивил. Это было столь очевидно, что вспоминать стыдно. Началось всё с того, что человек, которого она любила – с которым состояла в браке шесть лет, – по достижении сорока лет вдруг превратился в классический образец мужчины, переживающего кризис среднего возраста. Он зачастил в тренажерный зал. Потом у него появилась новая одежда по рекомендации какого-то стилиста из Интернета. Потом ни с того ни с сего он стал душиться одеколоном.

Кто этот человек?

По этому поводу Линдси недоумевала дольше, чем следовало, пока наконец-то не возник резонный вопрос.

Кто та другая женщина?

Как оказалось, тоже классический вариант. Двадцать пять лет, стройная, красивая, обожает его. К тому же, его секретарша. Линдси старалась давить в себе ненависть к ней. В конце концов, изменяла не она , а муж. Одному богу известно, что он говорил об их браке своей новой возлюбленной, когда проводил с ней время в мотеле «Шангри-Ла» на Сэмиш-Вей.

Господи, какой позор!

– Джек, ну ты даешь! «Шангри-Ла»? Ты что – жалкий студентишка, у которого нет кредитной карты?

– Линдси, не будь такой злой.

– А ты не будь дураком, Джек.

– Прости, Линдси, – сказал он, когда она спросила его в лоб. – Мне очень жаль. Честно. Я не хотел, чтобы так получилось. Само собой вышло.

Линдси не плакала. Её разъедал гнев. И стыд: об измене мужа она узнала последней. Она даже голос не повысила.

– Само собой ничего не случается, Джек, – наконец сказала она ему. – Всё происходит по воле людей. Ты допустил, чтобы это произошло. А причину я даже знать не хочу. Мне это неважно. Всё это затеял ты сам.

– Тебя почти никогда нет дома, – заявил он. – Мне было одиноко.

– Джек, ты это серьезно? Ничего другого я и не ожидала услышать. Это меня не бывает дома? Я не разъезжаю по конференциям. Хотя теперь мне понятно, что тебя манило в командировки. Да, я много работаю, делаю нужное дело, но при этом не торчу на работе столько, сколько ты. Поправка: я думала, что ты там работаешь.

– Вообще-то я работал, – возразил Джек.

– Я не собираюсь с тобой спорить. Ты думаешь, что полюбил другую женщину. Прекрасно. Значит, нашему браку конец. Я даже не буду пытаться его спасти. Не могу. Измена есть измена.

– Я боялся, что твоя реакция будет куда хуже, – произнес он.

Линдси хотела сказать мужу, что она всё ещё его любит, что она потрясена и готова отдать что угодно, лишь бы этого разговора никогда не было. Не сказала. Она нарастила на себе защитный панцирь, под которым обычно прятала свою ранимость. А ему открыла душу. И это было больнее всего. Он же знал, какая она. И всё равно обидел.

– Той девице, с которой ты закрутил роман, на тебя плевать, – заметила Линдси.

– Ее зовут Уиллоу. – Джек встал, собираясь уйти. Уиллоу . Ну и имечко! – Мне жаль. Я никогда не ставил перед собой цель причинить тебе боль, Линдси. Мы с Уиллоу любим друг друга. Хотим жить вместе. Может быть, на Бали или ещё где-нибудь.