Эд Макбейн - Пух и прах

– Похоже, в том же духе он будет продолжать и дальше, – сказал Хоузу Клинг.

– Ага, – кивнул Коттон. – Ну что, звоним Питу?

– Нет, давай лучше подождем, пока картина не прояснится, – предложил Берт и со вздохом вернулся к рапорту, который печатал на машинке.

На этот раз телефон зазвонил, когда часы показывали двадцать минут двенадцатого. Стоило Клингу снять трубку, как он тут же узнал голос.

– Повторяю, – произнес мужчина, – жестяную коробку с деньгами надо отнести к третьей скамейке на дорожке, что ведет от Клинтон-стрит в Гровер-парк. Если за скамейкой будет вестись наблюдение, если ваш человек придет не один, коробку никто подбирать не станет, а распорядитель умрет.

– Вы хотите, чтобы мы оставили пять штук на скамейке в парке? – переспросил Клинг.

– Вы всё правильно поняли, – ответил мужчина и дал отбой.

– Ну что, это, по-твоему, всё? Как думаешь? – повернулся Клинг к Хоузу.

– Даже не знаю, – задумчиво ответил Хоуз и посмотрел на часы, что висели на стене. – Давай дадим ему время до полуночи. Если он не перезвонит до двенадцати, будем связываться с Питом.

– Ладно, – кивнул Клинг и, склонившись над пишущей машинкой, снова принялся печатать. Печатал он быстро, в шесть пальцев, по системе, которую придумал сам. Несмотря на скорость, он делал массу ошибок. Опечатки либо замазывал, либо забивал их и впечатывал текст поверху, кляня последними словами канцелярщину, являвшуюся неотъемлемой частью работы полицейского. Одновременно с этим он ломал голову над загадкой – зачем преступник потребовал оставить коробку с деньгами на скамейке, – ведь так ее может прикарманить любой прохожий. Ругая на чем свет стоит дряхлую пишущую машинку, Берт не мог взять в толк, как у негодяя хватило наглости потребовать пять тысяч долларов за то, чтобы не совершать преступление. Клинг нахмурился – он был самым молодым детективом во всем следственном отделе, и специфика профессии еще не оставила видимых следов на его лице. Единственная глубокая морщина на идеально гладком лбу появлялась, когда он сводил брови – совсем как сейчас. Ростом метр восемьдесят два, Клинг был блондином с карими глазами и приятным открытым лицом. Он красовался в желтом свитере-безрукавке. Коричневый пиджак висел на спинке стула. Кольт калибра девять миллиметров, который Клинг обычно носил на поясе, сейчас лежал в кобуре в верхнем ящике стола.

За последующие полчаса Берт ответил еще на семь телефонных звонков, но ни один из них не имел никакого отношения к мужчине, угрожавшему убить Каупера. В тот самый момент, когда Клинг заканчивал скучнейший рапорт, представлявший собой список свидетелей, допрошенных по делу об ограблении на Эйнсли-авеню, телефон снова зазвонил. Берт машинально снял трубку, а Хоуз столь же машинально потянулся к своему телефону.

– На сегодня это последний звонок, – произнес голос в трубке. – Деньги доставите завтра до полудня. Я не один, так что даже не думайте арестовывать того, кто придет за деньгами. В противном случае распорядителя парков ждет смерть. Если коробка окажется пустой, если там будет кукла или меченые купюры, если по какой-то причине завтра к полудню вы не принесете коробку с деньгами на скамейку, распорядитель парков получит пулю. Если у вас есть какие-нибудь вопросы, советую задать их прямо сейчас.

– Вы что, всерьез рассчитываете, что мы принесем вам пять штук на блюдечке с голубой каемочкой?

– Нет, я рассчитываю, что вы их принесете мне в жестяной коробке, – ответил мужчина, и Клингу снова показалось, что его собеседник улыбается.

– Мне надо проконсультироваться с лейтенантом, – промолвил Берт.

– Ага. А ему, вне всякого сомнения, понадобится посоветоваться с распорядителем садово-паркового хозяйства, – отозвался мужчина.

– Если что, как нам лучше с вами связаться? – пошел ва-банк Клинг. Чем черт не шутит – вдруг злоумышленник машинально даст свой адрес или номер телефона.

– Говорите громче, – промолвил мужчина, – я немного туговат на ухо.

– Я спросил… – начал было Берт и тут же замолчал, потому что из трубки послышались короткие гудки.

Этот мерзкий город своими размерами может довести вас до ручки, а когда он действует в союзе с погодой, то вы невольно начинаете мечтать о смерти. Во вторник, пятого марта, Коттону Хоузу страстно хотелось свести счеты с жизнью. В семь часов утра температура в Гровер-парке была всего минус одиннадцать. К девяти часам, когда он двинулся по дорожке, бравшей начало от Клинтон-стрит, теплее не стало – столбик термометра показывал минус десять. С реки Гарб дул порывистый северный ветер, который, проносясь по широким улицам и проспектам, тянувшимся от реки на юг, беспрепятственно достигал парка. Ветер трепал рыжие локоны на непокрытой голове детектива, играл с полами его пальто. Руки Коттона были затянуты в перчатки. Третья пуговица пальто, как раз над талией, была расстегнута, чтобы в случае необходимости как можно быстрее ухватиться за рукоять верного «магнума». В левой руке детектив сжимал черную жестяную коробку.