Кейт Стюарт - Стая

– Забей на них, – с набитым ртом говорит он и в шутку приказывает, наставив на меня палец: – И не забывай про злую физиономию.

– А почему мы не едим вместе с остальными?

Меня окутывает мягкий лесной аромат.

– Не против, если я пока приберегу тебя для себя?

– Вот как? – Я откусываю, стараясь спрятать улыбку, потому что пока не уверена, хочу ли посылать ему какие-нибудь сигналы. Когда мы только сели за стол, нас разделяло всего несколько сантиметров, а теперь наши колени соприкасаются, стоит наклониться друг к другу. За трапезой у нас завязывается непринужденная беседа. Шон рассказывает, что переехал в Трипл-Фоллс, когда ему было пять лет, и нашел друзей, с которыми теперь живет вместе. Шон, Тайлер и еще один их сосед переехали в дом неделю назад. Это была одна из причин, по которой они устроили такое сборище, вторая – чтобы отпраздновать возвращение Тайлера. После окончания школы Шон работал и на заводе, и в гараже, а его семье принадлежит ресторан на Мэйн-стрит, который является неотъемлемой частью сообщества Трипл-Фоллс. Шон рассказывает о себе так, словно он открытая книга, но в его глазах столько тайн. Кажется, будто его слова расходятся с мыслями.

Слопав целую тарелку, я чувствую, как наливаются тяжестью ноги от взглядов, которыми мы обмениваемся. Я не в состоянии изображать равнодушие и потому украдкой посматриваю на Шона, когда он отвлекается на опоздавших гостей. Вечеринка разгорается не на шутку. Начинает садиться солнце, а разговоры становятся громче. Я стою посреди двора рядом с Шоном, держа наполовину выпитую бутылку сидра. Он болтает с Тайлером и Джереми, соприкасаясь со мной руками.

Дрожа от предвкушения, я вполуха слушаю их разговор, слишком увлеченная мыслями, «а что, если» эти тайные прикосновения к чему-то приведут, и распространившимся по венам теплом от алкоголя. Когда Шон намеренно проводит пальцем по моей руке, я снова чувствую уже знакомое покалывание в теле. Это четкое и незыблемое ощущение, что за мной наблюдают.

Только я начала чувствовать себя раскрепощенно, как обрела новую паранойю. Я осматриваюсь, пытаясь найти причину, ищу в толпе, пока мои голубые глаза не встречаются с режущим взглядом серебристо-серых глаз… но меня пригвождают к месту не столько эти глаза, сколько их хищный взгляд.

Сквозь туман в голове доносятся слова Шона: «Ведь мы не хотим, чтобы волк взял след».

У меня чувство, будто это как раз тот самый волк, который почуял мой запах и наблюдает, стоя на расстоянии нескольких метров.

Вокруг него все веселятся, вечеринка в самом разгаре. Мы пялимся друг на друга, и он полностью оказывается в поле моего зрения. В третий раз за сегодня я испытываю влечение и замираю от того, какой оно силы.

Я не могу разорвать этот зрительный контакт. Он смотрит на меня так, словно обдумывает свой следующий шаг.

А в следующую секунду идет прямо на меня.

Черт!

Я поднимаю подбородок, а он шагает через весь двор, окутанный темной завесой мужской красоты. Сразу за выраженным вдовьим мысом лежат пышные, густые ониксовые пряди, такие же темные брови над серебристыми глазами с многообещающими намерениями. Между высокими скулами – изящный нос и… его рот.

Он словно только сошел с подиума. Одет во все черное, от футболки до армейских ботинок без шнуровки, язычок которых свободно свисает, как и мой при его приближении.

Тело покалывает от адреналина, и я стараюсь не отводить глаза, но задираю подбородок повыше назло молчаливой угрозе его взгляда. Но никакая злобная мина не спасла бы меня от его самодовольной манеры держаться и холода, который исходит от его серых глаз.

– Черт, – слышу бормотание Шона, когда мужчина подходит к нам. – Брат, я же говорил, что она со мной.

Он отводит от меня глаза, проникающие в саму душу, и я слышу его властный низкий голос:

– Она, черт тебя подери, ребенок. Дочь твоего босса. Хватит ей пить. Да и вообще. – Он поворачивается ко мне. – Тебе пора.

Я хмурюсь.

– Не будь жопой.

Мысленно проговариваю свои слова. Ага. Так я и сказала.

Честное слово, на секунду у него подергиваются губы, но он тут же рявкает на Шона:

– Она уходит.

– Остынь, чувак. Сесилия, это Доминик.

– Доминик, – донельзя озадаченная, повторяю я.

Господи, Сесилия, малолетки и те хитрее.

– Мой брат совершил ошибку, решив тебя пригласить. Ты должна уйти.

– Вы братья? – Настолько непохожих внешне людей я еще не видела.

– Не совсем, – поправляет стоящий слева Шон.