Ю Несбё - Немезида

Он относительно быстро пришел в себя и на удивление легко справился с желанием продолжить где-нибудь в «Винмонополе» или у «Шрёдера». Вместо этого он принял душ, оделся и зашагал по Софиес-гате мимо стадиона «Бишлет», миновал Пилестреде, Стенспаркен и вышел на Майорстуа. На ходу он пытался понять, что же такое он пил накануне. Вместо болезненных спазмов желудка – явных признаков употребления «Джима Бима» – все органы чувств, казалось, окутала густая пелена липкого тумана, развеять который, как выяснилось, не могли даже самые резкие порывы свежего ветра.

У отделения Норвежского банка стояли две полицейские машины с включенными синими мигалками. Харри продемонстрировал свое удостоверение одному из одетых в форму патрульных в оцеплении, нырнул под натянутую ленту и направился к входу в банк, где Вебер беседовал с кем-то из своих сотрудников из криминалистической лаборатории.

– А, старший инспектор, добрый вечер, – поздоровался Вебер, делая особое ударение на слове «вечер». При виде синяка, украсившего физиономию Харри, он вскинул бровь: – Что, жена дерется?

Не найдясь сразу, что ответить, Харри щелчком извлек из пачки сигарету:

– Ну и что у нас здесь?

– Парень в маске с винтовкой AG-3.

– Естественно, пташка упорхнула?

– Преспокойно.

– Свидетелей кто-нибудь опросил?

– Ли и Ли в Управлении как раз заняты этим.

– Какие-нибудь детали самого ограбления?

– Налетчик дал женщине-управляющей двадцать пять секунд на то, чтобы открыть банкомат, а сам в это время приставил винтовку к голове одной из служащих.

– И заставил ее говорить вместо себя?

– Угу. А когда ворвался в банк, молол все ту же чушь по-английски.

– This is a robbery, don’t move! – прозвучало у них за спиной в сопровождении короткого отрывистого смешка. – Право, весьма любезно, что ты все же сумел выбраться, Холе. Ох, неужели в ванной поскользнулся?

Харри одной рукой поднес зажигалку к своей сигарете и прикурил, а другой одновременно протянул пачку Иварссону. Тот покачал головой:

– Дурная привычка, Холе.

– Верно, – откликнулся Харри, пряча пачку «кэмела» во внутренний карман. – Никогда не предлагай свои сигареты джентльмену – исходи из того, что он курит собственные. Бенджамин Франклин.

– Правда? – Иварссон старательно делал вид, что не замечает ухмылку Вебера. – Успел поднабраться, а, Холе? Ну теперь-то тебе ясно, что наш грабитель нанес новый удар – в точности как мы и предполагали?

– И откуда ты взял, что это именно он?

– Полагаю, ты видишь, что это точная копия ограбления банка «Нордеа» на Бугстадвейен?

– Разве? – Харри глубоко затянулся. – В чем же сходство?

На мгновение взгляды Иварссона и Харри скрестились. Сверкнул крокодилий оскал.

– Управляющая оказалась расторопной, – вмешался Вебер. – Ухитрилась опорожнить банкомат за двадцать секунд.

– Так что никаких жертв, никаких убийств, – подхватил Иварссон. – Что, разочарован?

– Нет, – ответил Харри, выпуская сигаретный дым из ноздрей.

Порыв ветра тут же развеял его, не оставив и следа. Туман в голове, однако, рассеиваться не собирался.

Услышав, что кто-то вошел, Халворсен отвлекся от «Сильвии».

– Высокооктановый эспрессо, пронто, – буркнул Харри, плюхаясь в кресло.

– С добрым утром, босс, – откликнулся Халворсен. – Паршиво выглядишь.

Харри уткнулся лицом в ладони:

– Ни черта не помню, что было вчера вечером. Не знаю, что именно я пил, но клянусь, никогда больше этой дряни в рот не возьму.

Посмотрев на коллегу в щелку между пальцами, он увидел, что тот всерьез озабочен – лоб прочертила глубокая морщина.

– Да расслабься ты, Халворсен, это всего лишь несчастный случай. Сейчас я трезв как стеклышко.

– Так что все же случилось?

– Судя по содержимому желудка, я пообедал со старым приятелем. Несколько раз звонил, чтобы получить подтверждение, но она не отзывается.

– Она?

– Да. Она.

– Может, жестокие полицейские игры? – осторожно поинтересовался Халворсен.

– Займись-ка лучше кофе, – хмуро посоветовал Харри. – Просто старая пассия. Все было абсолютно невинно.

– Откуда ты знаешь, ведь ты же ничего не помнишь?

Харри пощупал небритый подбородок. Вспомнилось, как некогда Анна говорила, что умела лишь служить катализатором тех пристрастий, которые уже имеются. Не очень-то это успокаивало. В памяти понемногу начали всплывать отдельные детали. Черное платье. На Анне было черное платье. Он лежит на лестнице. Какая-то женщина помогает ему подняться. У нее лишь половина лица. Как на одном из портретов Анны.