Ю Несбё - Немезида

– А еще о том, сможешь ли ты передать вот это Веберу. – Харри вынул из кармана пиджака завернутый в кухонное полотенце стакан. – Попроси его снять отпечатки пальцев и сравнить их с моими.

– А твои у него есть?

– В криминалистической лаборатории есть отпечатки всех сыщиков, выезжающих на место преступления.

– Харри… – предостерегающе начала она.

– Будь так добра!

Беата вздохнула и взяла стакан.

– АО «Замки», – произнес Харри.

– Это еще что такое?

– Если ты передумаешь насчет человечка, проверь их сотрудников. Это крохотная фирмочка.

Она удрученно посмотрела на него.

Харри пожал плечами:

– Если хоть со стаканом все выяснишь, я и то буду счастлив.

– Как мне тебя найти, когда Вебер даст ответ?

– Тебе и вправду надо знать? – улыбнулся Харри.

– Я хочу знать как можно меньше. Ты сам на меня выйдешь, так?

Харри плотнее запахнул пиджак:

– Пойдем?

Беата кивнула, но не тронулась с места.

– Он написал, – сказала она, – что выживают только самые мстительные. Как ты думаешь, Харри, это действительно так?

Харри лежал в вагончике на своей короткой кровати, пытаясь вытянуть ноги. Шум проезжающих по Финнмарк-гате машин напомнил ему времена детства в Уппсале, когда он ложился спать с открытым окном и прислушивался к дорожному движению. Летом они жили у деда в Ондалснесе, где стояла полная тишина, и ему не хватало только этого равномерного, навевающего сон шума, лишь изредка прерываемого ревом мотоциклетного мотора, грохотом неисправного глушителя или воем далекой полицейской сирены.

В дверь постучали. Это оказался Симон:

– Тесс хочет, чтобы завтра ты ей тоже сказку перед сном рассказал.

Сегодня Харри рассказывал о том, как кенгуру учат детишек передвигаться прыжками, а те в награду дарят им перед сном поцелуй.

Они молча курили. Потом Харри показал на висящую на стене фотографию:

– Это Расколь со своим братом, верно? Стефаном, отцом Анны?

Симон кивнул.

– А где Стефан теперь?

Симон равнодушно пожал плечами, и Харри решил, что эта тема для него табу.

– Судя по фото, они очень дружили, – сказал Харри.

– Да они как сиамские близнецы были, понимаешь. Кореши – не разлей вода. Гиорги дважды отсидел в тюрьме за Стефана. – Симон засмеялся. – Вижу, ты удивлен, мой друг. Пойми, у нас такая традиция. Это честь – отбыть наказание за брата или за папу, понимаешь.

– А вот полиция на это по-иному смотрит.

– Да они никакой разницы между Гиорги и Стефаном не видели. Братья-цыгане. Норвежской полиции в таких случаях разобраться нелегко. – Он осклабился и предложил Харри еще одну сигаретку. – В особенности когда они в масках.

Харри затянулся и решил сделать пробный выстрел:

– Так что же тогда за черная кошка между ними пробежала?

– А ты как думаешь? – Симон мелодраматически зажмурился. – Женщина, конечно.

– Анна?

Симон не ответил, но Харри почувствовал, что железо раскалилось и его надо ковать:

– Так что, Стефан прогнал Анну из-за того, что она встретила гадзо, не цыгана?

Симон затушил сигарету и поднялся:

– Анна здесь ни при чем, понимаешь. Но у Анны была мать. Спокойной ночи, спиуни.

– Мм. Еще только один вопрос.

Симон остановился.

– А что значит спиуни?

Симон рассмеялся:

– Это сокращение от spiuni gjerman – германский шпион. Но ты не парься, это не со зла, так кое-где пацанов называют.

Потом он закрыл за собой дверь и исчез.

Ветер улегся, и до слуха долетал только шум движения на Финнмарк-гате. И все же заснуть Харри не мог.

Беата лежала без сна и прислушивалась к шуму проезжающих мимо машин. В детстве она привыкла засыпать под звуки его голоса. Сказок, которые он ей рассказывал, в книгах не найти. Он сочинял их на ходу, импровизировал. Он никогда не повторялся, хотя все сказки начинались одинаково и в них всегда действовали одни и те же персонажи – двое зловредных воришек, добрый папа и его маленькая героическая дочурка. И кончались сказки всегда счастливо: воришки оказывались за решеткой.

Беата никогда не видела отца читающим. А когда подросла, поняла, что он страдал дислексией, словесной слепотой. Если бы не это, он стал бы юристом, как говаривала мать.

– Вот мы и хотим, чтобы ты стала юристом.

Но в отцовских сказках юристы никогда не упоминались, и потому, когда Беата объявила, что ее приняли в Высшую школу полиции, матушка расплакалась.

Беата распахнула глаза. Зазвонил домофон. Она застонала и встала с постели.