Валериан Маркаров - Всему свое время

– Согласись, Кевин, нам обоим было жаль её… несмотря ни на что…

– Да. Потому что она, как-никак, человек. И женщина. Ведь ей, бедняжке, пришлось перенести несколько инсультов, получить перелом руки. Она посещала психиатра, потому что перед смертью страдала галлюцинациями и умопомешательством. Жаль её, конечно… Только смерть могла принести ей избавление от мук и, надеюсь, простила её за всё, даже невзирая на то, что она так и не покаялась…

– Тебя хлебом не корми, дорогой, а дай порассуждать о политике и экономике, в тонкостях которых ты прекрасно разбираешься… Вижу они приносят тебе удовольствие…

– Хорошо, что мы с тобой сходимся во взглядах, Кэтрин!

– Ну как же по-другому? Не будь и я на все 100 процентов ирландского изготовления, эти твои рассуждения вслух непременно заканчивались бы серьезной ссорой.

– Ошибаешься, дорогуша! Не ссорой! Немедленным разводом! И точка!

– Ценю твое чуство юмора! Ты, пожалуй, мог бы переплюнуть самого Тони Хенкока по этой части. И всегда умел заставить меня смеяться. Ну или хотя бы улыбнуться.

– Мне бы везения побольше… Уж я бы тебя расхохотал…

– Если тебе повезло родиться ирландцем… то тебе уже очень повезло! – отпарировала она.

– Поцелуй меня, Кэтрин. Я хочу навсегда запомнить вкус твоих губ.

На мгновение она почувствовала замешательство. А потом, спустя секунду, наклонилась к нему и крепко поцеловала в уста своими добрыми розовыми губами, ощутив слегка сладковатый, с горчинкой, аромат миндаля. Её сердце забилось учащённо. Когда их губы разомкнулись, он заметил, что её большие тёмные глаза смотрели на него с грустной улыбкой, а душа казалась совершенно опустошённой.

Тем временем за окном потихоньку вечерело. Заканчивался день небесного покровителя. Погода начала портиться, небо заволокло тучами и стал накрапывать дождь. Унылый и серый. Тяжело вздохнув, Кэтрин вышла за порог больницы и ощутила, что ей внезапно стало холодно. Она раскрыла широкий зонт над головой, который частично скрыл от прохожих ее осунувшееся за последнее время лицо, хрупкую фигуру, пропитанную скорбью и спрятал в тень её глаза, наполненные солёными как бескрайний океан слезами. Безысходность сковала всё ее существо. Она в задумчивости шла по улицам Бирмингема, этого крупнейшего промышленного города Англии. Уже светились ночные лампионы, витрины магазинов сияли всеми красками, привлекая захмелевших от эля и виски с зелёным трилистником покупателей разноцветными праздничными гирляндами и красочными плакатами скидок. Но она не замечала всего этого многообразия. Её удивительно прозрачные глаза с невыразимой печалью смотрели куда-то вдаль, а голова была занята думами о бренности бытия.

– Что есть наша жизнь? – спрашивала она себя. –Одно лишь мгновенье. И в это мгновенье происходит всё – рождение человека, его крик, улыбка, первые робкие шаги и детский, неразборчивый лепет, счастливое беззаботное детство, первая любовь, смех и слёзы, победы и поражения, потеря близких, преодоление множества проблем. Всё это надо успеть сделать в это одно единственное мгновение. А что есть смерть? Увы, это не мгновенье… Это – сама вечность. И ее приход необратим. Кому же под силу остановить её? Или хотя бы отсрочить? Чтобы успеть насладиться тем мгновением, в котором мы все были так счастливы…

Поездка в Центральную психиатрическую лечебницу, что находилась в северном Ноттингемшире, стала утомлять Эйрин. Её бежевый автомобиль-двухлетка Peugeot 307 уже около полутора часов безостановочно нёс её вперёд с довольно большой скоростью, но до места назначения ещё оставалось примерно полчаса быстрой езды.

Даже несмотря на слабый ветер за окном машины, она могла бы насладиться тёплой, хотя и влажной погодой, но как-то тревожно было у нее на душе, туманно и серо. Ей на мгновение показалось что-то вроде промелькнувшего лучика и она взглянула на небо, но не увидела на нем светила. Одни облака и небольшую стайку воробьев над головой, а позднее – нескольких грачей. Горы и возвышенности сменялись низинами с их густыми дубравами, широкими пастбищами, дикими лугами и возделанными полями на плодородных землях. То худая смелая косуля появится вдоль дороги, то голодная лиса в поисках жирной куропатки пробежит мимо, то упитанный дикий кролик закопошится в кустах самшита…

Наконец-то взору явился северный Ноттингемшир с его холмистым ландшафтом и большими герцогскими поместьями. Когда-то здесь были городки углекопов, они тянулись на север через графство и дальше в Йоркшир. Но почти все без исключения шахты, где трудились тысячи работоспособных мужчин, были закрыты правительством консерваторов в 1980-х годах, и об их существовании напоминали сейчас лишь покинутые старые надшахтные ветряные колёса. Зато появилась другая интересная достопримечательность – Шервудский лес, или то, что от него осталось со времён Средневековья. Именно этот лес был убежищем для Робин Гуда, предводителя лесных разбойников, и его преданных друзей… А вот и семейный дом лорда Байрона – Ньюстедское аббатство. Эйрин вспомнила, что в Ноттингемшире жил и отец Лэмюэля Гулливера, главного героя книги Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера», будучи, кажется, мелким помещиком.