Фрэнсис Броуди: Медаль за убийство

– Благодарю вас.

Будет ли выглядеть бестактно, если я прекращу разговор с ней и продолжу свое чтение? Она улыбнулась и сама ответила на непроизнесенный мною вопрос:

– Я вижу, вы как раз читаете сценарий нашей пьесы. «Анна из “Пяти городов”» [9].

– Да, но только одну главу. Мне было интересно, каким образом Мэриэл переложила эту пьесу для вашего спектакля. Думаю, это непростая задача.

Мадам Гиртс снова заработала своим веером.

– Не стану вас отвлекать. Пожалуйста, продолжайте чтение. Я буду смотреть в окно.

Когда мы приближались к Харрогейту, я захлопнула книгу.

– Как ужасно! Здесь же совершенно другая развязка. Ведь один из персонажей повесился.

– Эту сцену просто выбросили. И мы теперь не видим, как его сын перерезает веревку, на которой тот висит. – Мадам Гиртс вздохнула. – Несчастный человек. Но эта героиня пьесы – просто скучная и неинтересная девчонка. Я бы хотела встряхнуть ее: скажи же, заговори! Постой за себя!

Ее слова меня рассмешили. Я совершенно точно знала, что она имела в виду.

«Анна из “Пяти городов”» – это история современной Золушки, но только без доброй волшебницы. Анна – дочь скупца. В свой двадцать первый день рождения она получает наследство, но распоряжается им ее скупой отец. Сама же она не осмеливается потратить и цента. Анна собирается выйти замуж за посещающего ее город бизнесмена. Слишком поздно она понимает, что ее сердце отдано молодому неудачнику Вилли Прайсу, сыну ее разорившегося арендатора. В отчаянии старый мистер Прайс кончает жизнь самоубийством. В моем кратком пересказе эта пьеса звучит мелодраматично, но в ней пульсирует настоящая жизнь. Настоящим богатством Анны является ее внутренний мир. Ее чувства прекрасны и возвышенны, полны искреннего отвращения к лицемерию. Но она не может облечь свои мысли в слова, даже в душе. Да, далеко не самый легкий материал для постановки на сцене.

Мадам Гиртс убрала свой веер в сумочку и застегнула ворот жакета. Поезд, скрипнув тормозами, остановился у платформы. Она придвинулась ближе и взяла мои руки в свои ладони. Сначала я подумала, что так она выражает сочувствие в связи с душераздирающим концом этой пьесы, но она пристально взглянула мне в глаза и попросила:

– Пожалуйста, не говорите ни одной живой душе, что я была в этом поезде. – И хотя мы находились одни в купе, она понизила голос до едва слышного шепота: – Как замужняя женщина, вы же знаете, что лучше всего держать в тайне маленькие женские проблемы со здоровьем. Видите ли, мой муж, мсье Гиртс… Если он узнает, что я ездила на поезде в Лидс, то обязательно все превратно поймет. Он так ревнив… Всегда вопросы, где ты была, с кем встречалась, что делала. Ах! Вы не можете себе представить…

Я улыбнулась:

– Я и не думала упоминать, что встретила вас. Поверьте, я не пророню ни слова.

Мадам Гиртс доверительно склонилась ко мне.

– Ах, вы благородная женщина. Вам…

К счастью, именно в этот момент станционный служитель открыл дверь в наше купе, тем самым спасая меня от новых медицинских секретов.

– Мы увидимся сегодня? – спросила мадам Гиртс, когда мы расставались у выхода из вокзала. – Вы придете на наше заключительное представление?

– Ни за что на свете не пропустила бы его.

Я оставила свою сумку с вещами для ночевки в Харрогейте в камере хранения вокзала. Появиться на пороге дома несчастной миссис де Врие с новостями о пропаже кольца ее матери было для меня достаточно тяжело. К тому же я не хотела создавать у нее впечатление, будто появилась в городе только для того, чтобы побывать у нее.

Пробившись через толпу приехавших и уезжающих пассажиров у входа на вокзал, я зашла в привокзальный книжный магазин. В разделе справочников и путеводителей нашла план города Харрогейт. По счастливому совпадению, миссис де Врие жила на той же улице, что и моя знакомая, театральный режиссер, которая обещала приютить меня на ночь.

Ориентируясь по карте, я прикинула, что Сент-Клемент-роуд находилась примерно в миле от вокзала. Увы, в действительности оказалось иначе. На безоблачном небе сияло солнце, все вокруг плавилось в послеполуденной жаре, и, проходя через Западный парк, я почувствовала, что начинаю слабеть. Платье из крепдешина не лучшее одеяние в послеобеденную жару. К тому же я изменила своей обычной расхожей обуви с коричневыми ремешками в пользу туфель на довольно высоких каблуках, в которых намеревалась также посетить театр. Теперь мне приходилось едва ли не ковылять на них. «Ты приехала сюда не для того, чтобы прохлаждаться в тени парка», – сказала я себе. Однако окружающая обстановка искушала и заставляла вспомнить былое. Необозримые зеленые поляны, аромат травы и крошечные маргаритки пробуждали далекие детские воспоминания. Мы с матерью как-то побывали в Харрогейте, еще до того, как у нее появились близнецы, мои братья. Отец участвовал в полицейской конференции, а мама и я просто бродили по городу и его паркам ради удовольствия. Порой отцу удавалось вырваться на часок, чтобы погулять с нами. Я помнила, как мы все втроем сидели на траве, а потом я снова и снова скатывалась с вершины огромного холма, восторгаясь тому, как земля и небо меняются местами, а трава колет мне руки и ноги. Теперь же я не видела никакого огромного холма, только пологий откос.