Брайан Фриман - Бесконечность

– Я никогда не говорил ей ничего подобного!

– Мне нет дела до того, что говорил ты. Я передаю тебе то, что слышала Карли. Тот вечер? У нас с ней? Она нашла покупателя на то здание в Шомбурге, мы закончили там ремонт. Я откупорил бутылку шампанского, чтобы отметить это событие, и да, мы выпили больше, чем нужно. Но если бы дело было только в этом, ничего бы не произошло. Вот только чем больше Карли пила, тем больше она говорила о том, что хочет другой жизни и не знает, как тебе об этом сказать. Она ни в чем тебя не винила, если ты так думаешь. Она просто была расстроена и расплакалась. Я ее обнял. Я хотел ее утешить, но одно потянуло за собой другое. Никто изначально этого не планировал, и Карли возненавидела себя за то, что допустила такое. Ты можешь верить или не верить, но я также сожалею о случившемся.

Теперь мне уже не нужна была выпивка, чтобы потерять над собой контроль.

– Это ты ее убил! – бросил я. – Карли погибла из-за тебя. По твоей вине мы оказались в этой глуши!

Спокойное лицо Скотти затвердело, наполняясь гневом. Нервы у нас обоих были натянуты до предела.

– Слушай, ты можешь винить меня в ее измене. Это я готов принять на себя. Но я не имею никакого отношения к ее гибели. Если ты хочешь найти виновного, посмотри в зеркало.

– Что ты хочешь сказать, черт побери?

– А то! Что произошло в реке, Дилан? Объясни. Скажи правду. Почему ты жив, а Карли умерла?

– Я пытался ее спасти! Вот что произошло!

Скотти открыл было рот, затем снова закрыл. Его загорелые щеки покраснели еще больше, словно в нем закипал пар.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – спросил я.

– Нет.

– Не держи это в себе, Скотти. Выкладывай!

Он шагнул вперед, вторгаясь в мое пространство, его багровое лицо оказалось в каких-то дюймах от моего лица. Голос наполнился ревом.

– Чудесно. Ты хочешь, чтобы я высказался? Хорошо, я выскажусь. Это ты должен был умереть там. Если бы в той машине был я, я ни за что не выплыл бы из реки без Карли. Мы оба или остались бы в живых, или погибли. Но я ни за что не допустил бы, чтобы она погибла одна!

Моя левая рука взлетела вверх. Я даже не почувствовал, как это произошло. Я никогда ничего не чувствую, когда теряю самообладание. Моя рука ракетой метнулась слева вправо, кулак врезался Скотти в лицо. Это было все равно что ударить бетонную стену. Из его губ и носа брызнула кровь, и я ощутил дрожь, ножом вспоровшую мне предплечье. Мне показалось, я сломал себе пальцы. Голова Скотти дернулась вбок, он отшатнулся назад, выплевывая выбитый зуб, словно зерно попкорна.

Я напрягся, ожидая, что он набросится на меня. Здоровенный и сильный, он при желании мог бы меня измочалить. Подспудно я надеялся на это. Я хотел ощущать боль от его кулаков до тех пор, пока не окажусь без сознания на полу. Я заслуживал наказания. Я снова потерпел неудачу и, похоже, был обречен снова и снова переживать этот проигрыш. Стоило мне закрыть глаза, как я опять оказывался в воде, плыл сквозь мрак, пытаясь найти машину, в которой, как в ловушке, застряла Карли. Я должен был ее найти. Я должен был ее спасти. Я нырял, плавал под водой и искал, однако каждая хрупкая секунда утаскивала ее все дальше от меня. Ее голос перестал звать меня по имени. Ее крики затихли. Оставалась только жуткая тишина у меня в голове, наполненная чувством вины и смертью. Карли погибла. Моей жены больше нет в живых.

Я ударил Скотти, так как понимал, что он прав.

Я оставил Карли умирать в одиночестве.

Когда стало очевидно, что Скотти не станет со мной драться, я покинул здание, растирая разбитую, окровавленную руку. Меня переполняла смесь адреналина и отчаяния. На улице я встретил пожилую женщину, выгуливающую собачку. Она окинула меня подозрительным взглядом и заметила кровь на пальцах.

– Все в порядке? – спросила она.

– Все замечательно.

– Я слышала громкие голоса. Спор.

– Не обращайте внимания.

– Может быть, следует вызвать полицию?

– Все в порядке, мэм, – заверил ее я, направляясь дальше.

– У нас хороший район! – окликнула меня женщина, и в ее голосе прозвучало осуждение. – Мы не потерпим у себя такое! Драться нельзя!

Я ничего ей не ответил. Я пересек оживленную улицу и оказался в Хорнер-Парке, на сырой траве бейсбольной площадки. В детстве я часто приходил сюда. Мы с Роско перебрасывались мячом и валяли друг друга в грязи. Мы говорили о том, чтобы играть в полузащите «Медведей», и поверьте, в этой команде бывали игроки и похуже.