Брайан Фриман - Бесконечность

– Она умерла, – напомнил ему я, и когда я произнес это вслух, у меня внутри все оборвалось.

Эдгар надолго задумался, перед тем как мне ответить. Я даже начал гадать, услышал ли он меня. Наконец он поджал губы, собираясь высказать мне то, что думает.

– Лучше жить без женщин, – объявил дед, и в его голосе прозвучала злая резкость. – Только и ждут, как бы нанести удар в спину. Моя жена ушла от меня к другому, когда мне было пятьдесят. Больше я ее никогда не видел. Очень хорошо, что я от нее избавился!

– Эдгар! – вздохнул я, не желая выслушивать еще одну обличительную речь. Только не сегодня.

– Она заявила, что больше не знает, кто я, черт побери! Что это значило? Я был тот, кто приносит в дом еду, вот кем я был. Когда-нибудь ты поймешь, Дилан, как же тебе повезло.

Зажмурившись, я стиснул кулаки, стараясь совладать с собой.

Мне бы очень хотелось сказать вам, что это в Эдгаре говорил его возраст, однако на самом деле он был таким почти всю свою жизнь. Этот вздорный ублюдок вечно отпускал злые шутки. Возьмите любой плохой эпитет – и он будет применим по отношению к Эдгару. Самовлюбленный эгоист. Расист. Женоненавистник. Я никогда не встречался со своей бабушкой, но я не сомневался в том, что он вел себя с ней отвратительно, и именно поэтому она собрала свои вещи и уехала в Калифорнию, даже не оставив записки.

Весь этот гнев, который испытывал Эдгар, прикрывал большую боль. И чувство вины. Его обвиняли в том, что совершил мой отец, и, уверен, в глубине души он также винил себя. Когда твой сын убивает свою жену, поневоле задаешься вопросом, что ты сам сделал не так. К тому же, когда обоих моих родителей не осталось в живых, Эдгару волей-неволей пришлось одному воспитывать мальчишку-подростка. Когда я переехал жить к нему, ему уже было за семьдесят. И я ему жизнь не упростил, это точно. Я был ранен, я был зол и ненавидел весь мир, и деда в том числе. И я позаботился о том, чтобы он это прочувствовал.

У нас получилось чертовски замечательное фамильное дерево. Эдгар. Мой отец. Я. Однако я не собирался стоять и молча выслушивать, как я должен радоваться, что Карли больше нет в живых.

– Я пойду немного прогуляюсь, – натянуто произнес я, проглотив нестерпимое желание наорать на деда. Мне просто требовалось уйти, иначе я мог сказать что-нибудь такое, о чем потом пожалел бы.

– Да, как хочешь. Потом съедим по сосиске в тесте, точно?

– Точно.

– Карли придет? – спросил Эдгар. – Она у нас хранительница домашнего очага.

Теперь это действительно был возраст Эдгара. Он уже успел забыть.

– Нет, – ответил я, не желая повторять еще раз страшные слова. – Нет, у Карли сегодня не получится.

– Жаль. Знаешь, ты не заслуживаешь такой девушки.

– Да, знаю.

Я оставил деда перед «Полуночниками». Я был больше не нужен ему. Бывало, он простаивал так часами, не отрывая взгляда от картины и рассказывая всем, кто оказывался рядом, историю Даниэля Каттона Рича.

У меня не было никакой цели. Мне просто требовалось дышать, а здесь это было трудно. В музее было многолюдно, туристы толпились перед такими обязательными для просмотра картинами, как «Американская готика» и «Кувшинки». Я бродил из одного крыла в другое, почти не останавливаясь, чувствуя тяжесть в груди. Зайдя в туалет, чтобы вымыть лицо, я открыл кран и обнаружил, что от одного только шума воды начинаю задыхаться. Даже тончайшая струйка отзывалась мучительной болью у меня в голове. Поспешно закрутив кран, я ухватился за раковину, чтобы удержать равновесие, и увидел в зеркале свое отражение: по-прежнему непроницаемое, абсолютно незнакомое лицо. Шатаясь, я вышел из туалета, взмокнув от пота.

Куда бы я ни ходил, люди пристально смотрели на меня. Такое у меня было ощущение. Мне казалось, что взгляды преследуют меня повсюду. Те, кто протискивался мимо меня, кто преграждал мне дорогу, казалось, все они смотрели на меня, бормоча себе под нос: «Это он. Его жена умерла». Даже картины преследовали меня. Портрет Элизабет Тейлор кисти Уорхола [4] Уорхол, Энди (1928–1987) – американский художник, продюсер, дизайнер, писатель, издатель журналов и кинорежиссер. заигрывал со мной своими алыми губами и синими тенями на веках. Младшая из двух сестер Ренуара с любопытством разглядывала меня из-под шляпки с цветами. Они были такими близкими, такими живыми, такими яркими, что я ждал, когда же они оживут.

Я знаю, что вы думаете. Меня охватил приступ паники. Вот объяснение тому, что произошло дальше. Мое горе, гнев на Эдгара, нехватка воздуха, мое лицо в зеркале – все это соединилось вместе, и я начал видеть то, чего здесь не было. Возможно, вы правы, но чувствовал я совсем другое.