Лора Липпман - Леди в озере

– Просто решил проверить, как вы, – сказал он, и ей показалось, что она слышит в его словах иронию и скрытый смысл. Остановились ли его всевидящие глаза на африканской фиалке, когда он оглядывал ее квартиру? Может, это расизм заставляет ее думать, что полицейский-негр подозревает ее, хотя она нисколько не волнуется относительно белых детективов, которые занимаются этим делом официально?

И тут он уставился на нее, по-настоящему уставился – а она-то уже и забыла, какими бывают подобные мужские взгляды.

– Хочу проверить ту задвижную дверь.

– Ту, которая в спальне? – На последнем слове ее голос сорвался на писк.

– Ту, через которую вошел грабитель.

– Ну да, ту, которая в спальне.

– Ну да.

Она провела его туда, но они так и не дошли до задвижной двери. Едва переступили порог, он обвил руками ее талию, повернул к себе и принялся целовать. Какую-то ее часть такая наглость задела, но тело тут же заставило этот отголосок миссис Милтон Шварц замолчать. Тогда, в аптеке, она с ним флиртовала, этого нельзя отрицать, и, хотя в то время флирт был своего рода инерцией, сейчас она была рада тому, что он ее раскусил. Прежде она такого не чувствовала – ну, нельзя сказать, что с Милтоном подобного не бывало, но ведь они были уже давно женаты.

Он даже не стал раздевать ее и не разделся сам, просто толкнул на кровать и задрал юбку так, что та почти закрыла лицо. Вероятно, не обрезан, забеспокоилась миссис Милтон Шварц, но Мэдди было все равно. А как насчет беременности?

Он все сделает как надо, сказала она себе прежней.

Она стонала, издавала звуки, которых прежде за собой не замечала. Мэдди всегда получала удовольствие от секса с Милтоном, но сейчас, с Ферди, ей пришло в голову, что, возможно, дело просто в том, что она любит секс.

Единственное, что беспокоило по-настоящему, – мысль о том, что это, возможно, не повторится, что он хотел только один раз.

– Нам это было необходимо, – сказал он, закончив. Поцеловал ее, взял с тумбочки бумажный носовой платок, вытерся сам и вытер простыню. – В следующий раз все будет медленно и красиво. Но после нашей встречи я не мог думать ни о чем другом.

Даже в нынешнем угаре Мэдди решила, что он солгал. Слишком собран, слишком целеустремлен, чтобы забыться, отдавшись мечтам. Но в такой лести нет ничего дурного. Как же ей этого не хватало. Правда, бывало, что муж, напившись, прижимал ее к стенке на какой-нибудь вечеринке и клялся, что без ума от нее, но Мэдди всегда с хорошо отрепетированным юморком уклонялась от этих сентиментальных и малообещающих объятий.

Сейчас все не так, совершенно не так.

– В следующий раз… – начала она, не зная, что именно она сейчас скажет. Что следующего раза не будет? Что она ждет его с нетерпением?

– Не беспокойся, – сказал он. – Мне некуда спешить.

Позднее, лежа под одеялом, они, удовлетворенные, изучали обнаженные тела друг друга. Оказалось, что он все-таки обрезан…

– Это сделал врач-еврей, – заметил он, почувствовав, что ее рука задержалась там. Самым большим сюрпризом его длинного спортивного тела был большой выступающий пупок. Его же, похоже, более всего интересовали ее груди и волосы. Хотелось спросить, стала ли она первой белой женщиной, с которой у него был секс, но она решила, что спрашивать подобное грубо. Лучше уж в третий раз заняться любовью.

Он предложил ей распрямить волосы лишь через несколько недель, после того как она переехала, и их отношения устоялись, превратились в систему. Звонил ей и спрашивал, свободна ли она, и для него она всегда бывала свободна. Приходил с китайской едой или пиццей, и в конце концов они ели все холодным, часто в кровати, запивая пенным пивом. Он любил «Баллантайн эль», и она всегда держала его в холодильнике и пила его вместе с ним, хотя самой ей больше нравилось вино или вермут.

Перед приходом он звонил, так что она могла крадучись спуститься и заранее отпереть нижнюю дверь. Появлялся после наступления темноты и уходил поздно ночью. Всегда был одет в форму, и люди не могли не видеть его, а ее соседка через стену – Мэдди это знала – не только видела, но и слышала. Странно, прежде она во время секса никогда не издавала таких громких звуков. Но ей хотелось, чтобы кто-то слышал, чтобы кто-то знал, что секс у нее по два или три раза за ночь, даже если речь шла всего лишь о разношерстных соседях. Иногда Ферди нравилось нагнуть ее над раковиной в ванной, и хотя его глаза всегда при этом были зажмурены, сама она, словно загипнотизированная, смотрела на их отражения в зеркале. Мэдди еще никогда не казалась себе такой белокожей и миниатюрной. До Ферди всегда считала себя смуглой.