Уильям Уилки Коллинз - Отель с привидениями

Я сразу же прибегнул к необходимым средствам. Копии рецептов (в переводе на английский) прилагаю к настоящему заключению – пусть они говорят сами за себя.

Следующие три дня я постоянно посещал больного. Принятые средства помогли – он медленно, но верно пошел на поправку. Я мог со спокойной совестью заверить леди Монтбарри, что пока опасности не предвидится. Вот образец преданной жены! Напрасно я склонял ее принять услуги опытной сиделки; она никого не хотела допускать к уходу за мужем. День и ночь эта достойная женщина дежурила у его постели. Во время кратких отдыхов ее подменял брат. Последний, признаюсь, оказался славным собеседником, когда нам представлялась редкая возможность переговорить. Он увлекается химией, что-то делает в наводящем жуть подвале рядом с водными пучинами; и ему пожелалось показать мне свои опыты.

Мне же хватает химии с моими рецептами, и я отказался. Он воспринял это вполне добродушно.

Впрочем, я отвлекся от моего предмета. Возвращаюсь к больному лорду. Вплоть до 20-го числа дела обстояли в целом неплохо. Когда утром 21-го я нанес лорду Монтбарри визит, он был совершенно не готов к роковому перелому, вдруг наступившему. Это был рецидив болезни, серьезный рецидив. Осматривая его с целью выявить причину, я нашел симптомы пневмонии – попросту говоря, воспаления легких. Он трудно дышал; прокашлявшись, получал частичное облегчение. Я строго расспросил окружающих, и меня заверили, что с лекарствами соблюдалась необходимая осторожность и больного берегли от сквозняков. Мне весьма не хотелось добавлять леди Монтбарри огорчений, но, когда она предложила пригласить еще одного врача, я вынужден был признаться, что также вижу в этом неотложную необходимость.

Ее светлость просила не считаться с расходами и пригласить лучшего специалиста, который, к счастью, оказался доступен. Лучший итальянский врач живет в Падуе. Его зовут Торелло. Я отправил к нему нарочного. Вечером 21-го Торелло приехал и подтвердил мое заключение: это пневмония, и жизнь нашего пациента в опасности… Я рассказал, какими средствами пользовал больного, он их все одобрил. Он дал рекомендации и по настоятельной просьбе леди Монтбарри задержался с возвращением в Падую до следующего утра.

Ночью мы с ним по очереди следили за больным. Болезнь, неуклонно развиваясь, одолела наше противодействие. Наутро доктор Торелло уехал. «От меня больше нет никакой пользы, – сказал он. – Больной обречен, и он должен об этом знать».

На следующий день я как можно осторожнее предупредил милорда, что его час пробил. Мне говорят, что есть серьезные причины изложить все происходившее между нами в ту минуту в подробностях. Я выполняю эту просьбу.

Лорд Монтбарри с приличествующим мужеством принял весть о надвигающейся смерти, хотя и не веря ей до конца. Он попросил меня нагнуться поближе и спросил: «Вы уверены?» Обманывать было не ко времени, и я сказал: «Безусловно». Он немного помолчал, потом шепнул снова: «Поищите под подушкой». У него под подушкой я нашел письмо, готовое к отправке, запечатанное и с маркой. Я едва расслышал его последние слова: «Отправьте сами» – и я, разумеется, собственноручно отправил его. Я видел лондонский адрес. Улицы не помню, но помню, что оно было адресовано даме с итальянской фамилией Феррари.

В ту ночь милорд чуть не умер от удушья. Я помог ему справиться с приступом. Когда наутро я сказал, что отправил письмо, он взглядом выразил, что понял меня. Это был его последний проблеск сознания. Когда я увидел его в следующий раз, ему уже было ни до чего. Поддержанный возбуждающими средствами, он протянул до 25-го числа и вечером того же дня, не приходя в сознание, скончался.

Что касается причины его смерти, то, с вашего позволения, просто абсурдно задаваться этим вопросом. Бронхит, переходящий в пневмонию, и был тем заболеванием, от которого он скончался, – это ясно как дважды два. Собственное заключение доктора Торелло с копией выписанного мною свидетельства о смерти должны удовлетворить (как дают мне понять) некие английские конторы, в которых была застрахована жизнь его светлости. Английские конторы, должно быть, основал тот знаменитый святой и скептик, упомянутый в Новом Завете, чье имя было Фома!»

Этими словами заканчивается свидетельство доктора Бруно.

Необходимо отметить, что, отвечая на вопросы, леди Монтбарри не могла сказать ничего положительного по поводу письма, которое отправил доктор по просьбе лорда. Когда его светлость написал его? Что в нем было? Почему он держал его в секрете от леди Монтбарри, от барона? Почему он вообще писал жене курьера? На эти вопросы нам не удалось получить никакого ответа. Бесполезно считать это обстоятельство подозрительным. Чтобы подозревать нечто, необходимо строить догадки. Письмо же под подушкой милорда сбивает с толку окончательно. Возможно, обращение к миссис Феррари могло бы развеять эту тайну. Ее адрес легко узнать в итальянской конторе курьеров на Голден-сквер.