Сьюзен Льюис - Держи меня крепче

– Судья точно не имела права заявлять такое! – стал выражать гневные протесты Боб, как только в комнату вошли Энтони и Джулиан.

– Имела! – возразил ему Джулиан. – Мы же не стали оспаривать тот факт, что Шарлотта увезла Хло и удерживала ее у себя дома.

Энтони промолчал, но по его лицу Шарлотта поняла, что он откровенно взбешен заключительным словом судьи.

– Она едва проронила пару слов за те два дня, что длился процесс, – кипятилась Ким. – А тут нате вам! Просто возмутительный выпад! Что дает нам право подать апелляцию, не так ли?

– Апелляцию мы станем подавать лишь в том случае, если получим обвинительный вердикт присяжных, – напомнил ей Энтони. – Так что давайте пока не будем торопить события, ладно?

Шарлотта плеснула себе в лицо холодной водой, словно пытаясь смыть мрачные воспоминания о тюремных застенках Уэлворта. И о Ноле, и об угрозах Молли Бак. Нет, сейчас она станет думать только о Хло! Ах, как же ей хочется подержать ее на руках, обнять, услышать ее голосок, вдохнуть запах ее тельца, сказать ей, как сильно она ее любит. Ей хотелось погладить девочку по кофейного цвета кудряшкам, таким мягким и пушистым, словно лепестки цветов. А еще расцеловать в обе щечки, потрогать их нежную, как у младенца, кожу. «Ну почему, – думала она с тоской, – почему, когда еще совсем немного, и я потеряю Хло навсегда, она вдруг кажется мне такой реальной, такой близкой?»

– Все, чего я желаю и на что надеюсь всей душой, – прошептала она, обращаясь к зеркалу так, словно там была Хло, – это то, чтобы ты забыла меня навсегда! Поверь мне, мое солнышко, для тебя это будет проще всего. А вот я тебя никогда не забуду! Никогда!

Хло сидела на приступке к надгробному памятнику. Кладбище раскинулось на склоне холма, обращенном к морю. Девочка не знала, что могила, возле которой она сидела, принадлежит Энди и Пегги Николс. А рядом с ними упокоились их дочь Ивонна и внук Гуго пяти лет отроду. И, конечно, она и понятия не имела, что все эти люди – ближайшие родственники ее мамы. Салли тоже об этом не подозревала. Просто она посчитала, что будет разумно показать Хло кладбище, то самое место, куда уходят люди, когда они умирают. Если бы ей удалось найти, где покоится прах Эрики Уэйд, то наверняка она отвела бы девочку туда, к месту ее захоронения. Но никто не знал, где упокоилась Эрика Уэйд, да, похоже, никому и дела не было до убиенной. А потому они отправились на это кладбище, благо оно совсем близко от их дома. К тому же на одном из новых участков кладбища, по другую сторону от церкви, похоронена и мать самой Салли.

– Я по себе знаю, как это грустно, когда теряешь маму, – тихо проговорила она, обращаясь к Хло. – Я очень долго горевала, когда умерла моя мама.

В широко распахнутых глазах Хло заплескались смятение и страх, а потом глаза девочки наполнились слезами и они покатились и покатились по щекам. Почему ее любимая мамочка больше не вернется к ней? Хло не понимала этого.

– Жаль, – прошептала Салли, – что я не могу воскресить твою маму. Я бы обязательно вернула ее обратно! Но я не могу!

– Она не думает о той женщине, которая умерла, – сказал Бобби, карабкаясь к ним по склону. – Она думает о другой женщине.

– Знаю! – пробормотала вполголоса Салли. – Но та, другая, тоже не вернется. Как думаешь?

Бобби перевел взгляд своих бледно-голубых глаз на море и задумчиво уставился вдаль.

– Полагаю, что нет! – изрек он после некоторого раздумья. – Если, конечно, ее отправят в тюрьму.

– Отправят! – сверкнула на брата глазами Салли. – Я сама слышала в новостях, что у нее нет шансов выкарабкаться.

Как странно и как ужасно, размышляла Шарлотта, глядя на то, как присяжные занимают свои места в зале суда, что надежда продолжает жить в ее душе и сейчас. Какой-то крохотный ее осколок не умирает до последнего. Она уже была в курсе, что в новостях оповестили о том, что приговор наверняка будет обвинительным. Далее мнения разнились. Одни журналисты предрекали условный срок, другие – до пяти лет тюремного заключения. В глубине души Шарлотта понимала, что газетчики, скорее всего, не ошибаются. Но сама она была готова признать очевидное лишь после того, как выслушает окончательный приговор.

А может, весь ужас случившегося дойдет до нее лишь тогда, когда ее в сопровождении стражи уведут из зала суда.

«Господи! – молила она. – Все, что угодно! Но только не этот полицейский фургон, в котором перевозят арестованных!

Боже, если ты только есть и существуешь! Прошу Тебя, позаботься о Хло! Пусть она попадет к каким-нибудь хорошим людям. Ведь будет так несправедливо и дальше причинять ей зло. Она ведь столько перестрадала и прошла через такие муки».