Сьюзен Льюис - Держи меня крепче

Сняв трубку домофона, она проговорила:

– Слушаю вас. Чем могу быть полезна?

– Простите, что беспокою вас, – услышала она мужской голос. – Мне нужен Макс Уилтон. Он просил меня подъехать к нему, но я забыл номер его квартиры.

Утром Шарлотта уже успела заметить эту фамилию на почтовом ящике внизу, а потому без тени колебания ответила:

– Квартира номер четыре.

– Огромное спасибо! Кстати, я не против познакомиться и с вами. Голос у вас очень приятный.

Но Шарлотта уже отключила домофон и вернулась в гостиную, продолжив разговор с матерью.

– Мама! А вы уже давали свои показания в полиции?

– Пока еще нет! Но Дон Теккерей говорит, что, возможно, на следующей неделе нас пригласят. Все будет зависеть от того, успеет ли сторона обвинения вовремя подготовить все необходимые бумаги. Мне ненавистна сама мысль, что они будут стараться использовать меня как свидетеля против тебя. Конечно, я не стану свидетельствовать против! Если будет нужно, то я скажу, что это была исключительно моя инициатива! Это я настояла на том, чтобы увезти Хло в Новую Зеландию!

– Нет, мама! Так нельзя! Ты обязана говорить правду. Мы обе должны держаться за правду. Это единственное, что поможет нам выбраться из этой грязи, в которой мы очутились. А если начнем лгать, изворачиваться, то можем обе оказаться за решеткой.

– Но ведь это же я предложила тебе переехать вместе с малышкой к нам!

– Поверь мне на слово, мама! Я сама давным-давно обдумывала именно этот план. И, пожалуйста, не спорь со мной! Кто прав, кто виноват, кто что предложил… Мне уже предъявлено обвинение, вот-вот начнется судебный процесс, сейчас все наши надежды, нравится нам это или нет, мы должны связывать только с нашими адвокатами. Без них у меня нет ни малейшего шанса!

– Согласна! Знаешь, я так обрадовалась, когда узнала, что брат Мэгги взялся за твое дело. Мы с Бобом изучили по Интернету его послужной список. Очень впечатляет! Он участвовал в таких громких и значительных процессах. Ясное дело, опыт у него огромный!

– Еще бы! Он ведь не просто адвокат, а барристер! Имеет право выступать в судах высшей инстанции.

– Конечно-конечно! Я была просто поражена. Такой молодой, и уже такое положение! То есть я хочу сказать, что для сорокалетнего мужчины это просто блистательная карьера. Вне всякого сомнения, он очень умный и способный человек. И хорош собой, кстати! Я, между прочим, не нашла никаких отсылок на его семейное положение в биограф…

– Мама! Его семейное положение нас не касается! Поверь мне!

– Понимаю! Но я тут подумала, а вдруг между вами действительно что-то завязалось… или еще завяжется…

– Ничего у нас с ним не завяжется! Не мечтай понапрасну!

– Прости! Наверное, я действительно лезу не в свое дело… Но я подумала… вдруг после всего ты решишь остаться в Англии…

– Ради бога, мама! Я едва знаю этого человека! А учитывая ситуацию, в которой я нахожусь сейчас, едва ли уместно строить планы о том, как нас с ним поженить! Не могу поверить, что ты забиваешь себе голову подобной чушью! И когда? Сейчас! Поэтому давай либо прощаться, либо менять пластинку!

– Хорошо! Будь по-твоему! Но прежде чем сменить пластинку, как ты выразилась, я хочу сказать тебе кое-что такое, что, возможно, тебе не очень и понравится. Но я все равно скажу! Послушай меня, Шарлотта! Нельзя замыкать всю свою жизнь только на Хло. Я понимаю, ты любишь ее! И я тоже люблю! Видит бог, как я люблю эту девчушку. Я бы отдала все на свете, чтобы она снова вернулась к нам. Но мы должны признать очевидное: никаких юридических прав на этого ребенка у нас нет. Она для нас – чужой ребенок. Конечно, мы постараемся, мы сделаем все возможное, чтобы переломить ситуацию. Но исходные данные – увы! – таковы: девочка родилась в другой семье и, хотя она считает нас родной семьей, в глазах закона мы для нее посторонние люди.

Шарлотта плотно зажмурила глаза. Сердце ее вдруг превратилось в камень. Оно почти перестало биться. Как может мать, ее родная мать, говорить такие страшные вещи? Разве она не понимает, как убийственно звучит каждое ее слово, лишая дочь всякой воли жить и бороться?

– Я хочу, чтобы ты поняла! Чтобы ты осознала! – ласково продолжила Анна. – Пройдут многие месяцы, быть может, даже годы, прежде чем ты снова увидишь ее. За это время, вполне возможно, она привяжется к какому-то другому человеку, вольется в другую семью, где ее будут любить так же нежно, как любим ее мы. Ведь маленькие дети легко привыкают к новой обстановке, легко привязываются к новым людям… Представляю, как тебе сейчас невыносимо больно слышать то, что я говорю. Но ты должна найти в себе мужество и признать. Да! Так будет лучше для Хло, если она сможет полюбить кого-то еще, если она обретет хорошую семью…