Артур Конан Дойл - Шерлок Холмс. Его прощальный поклон

– Абсолютно верно! – подтвердил я. – Но и теперь, когда вы все мне разъяснили, я не перестаю вам дивиться.

– Да все это лежало на поверхности, дорогой Ватсон, уверяю вас. Я не стал бы навязываться вашему вниманию, если бы вы в прошлый раз не выразили мне недоверия. Но сейчас передо мной стоит задачка куда более трудная, нежели опыт чтения чужих мыслей. Вы видели в газете короткую заметку о диковинном содержании пакета, доставленного почтой мисс Кушинг с Кросс-стрит в Кройдоне?

– Нет, не видел.

– Ага, значит, вы ее пропустили. Киньте-ка мне газету. Вот эта заметка, здесь, под финансовой колонкой. Будьте любезны, прочитайте ее вслух.

Я поднял газету, которую Холмс бросил мне обратно, и прочитал указанное сообщение. Оно было озаглавлено: «Жуткая посылка».

«Мисс Сьюзен Кушинг, проживающая на Кросс-стрит, Кройдон, стала жертвой того, что следует расценивать как крайне возмутительный розыгрыш, если только за этим происшествием не кроется некий гораздо более зловещий смысл. Вчера, в два часа дня, почтальон вручил ей небольшую посылку, обернутую грубой бумагой. Внутри оказалась картонная коробка, наполненная крупной солью. Высыпав соль, мисс Кушинг с ужасом обнаружила в коробке два человеческих уха – отрезанных, по всей видимости, совсем недавно. Коробка была отправлена почтово-посылочной службой накануне утром из Белфаста. Отправитель не был указан, и дело представляется еще более загадочным ввиду того, что мисс Кушинг, незамужняя леди пятидесяти лет, ведет весьма уединенный образ жизни. Круг знакомых и корреспондентов мисс Кушинг настолько узок, что получение почты для нее – редкое событие. Впрочем, несколько лет тому назад, проживая в Пендже, она сдавала комнаты в своем доме трем молодым студентам-медикам, от которых вынуждена была избавиться из-за их шумливости и распущенности. По мнению полиции, столь вопиющий поступок могли совершить именно эти молодые люди. Затаив против мисс Кушинг недовольство, они переправили ей сувенир из прозекторской в расчете ее напугать. Некоторое правдоподобие этой версии придает тот факт, что один из студентов происходит с севера Ирландии и, насколько известно мисс Кушинг, приехал из Белфаста. Тем временем ведется энергичное расследование под руководством мистера Лестрейда – одного из наиболее проницательных агентов нашей сыскной службы».

– Это что касается «Дейли кроникл», – сказал Холмс, когда я закончил чтение. – Обратимся к нашему другу Лестрейду. Утром я получил от него записку: «Думаю, что это дело как раз в вашем вкусе. Мы твердо надеемся его распутать, однако трудность заключается в том, что нам совершенно не за что ухватиться. Мы, разумеется, телеграфировали на белфастский почтамт, но в тот день было подано много посылок; эту почтовые служащие не запомнили, равно как и отправителя. Коробка – из-под полуфунта паточного табака, и толку от нее никакого. Версия насчет студента-медика по-прежнему представляется мне наиболее правдоподобной, однако если вы сумеете выкроить несколько свободных часов, я буду очень рад видеть вас здесь. Весь день проведу либо в доме мисс Кушинг, либо в полицейском участке». Что скажете, Ватсон? Готовы ли пренебречь жарой и устремиться вместе со мной в Кройдон за крохотным шансом пополнить ваши анналы еще одним отчетом?

– Я ломал голову, чем бы мне заняться.

– Занятие для вас найдется. Позвоните, чтобы принесли нашу обувь, и велите заказать кэб. Я через минуту вернусь – только сниму халат и наполню портсигар.

Пока мы сидели в вагоне, пролился дождь, и жара в Кройдоне не так угнетала, как в городе. Холмс отправил телеграмму, и Лестрейд – как всегда, юркий и вертлявый, с хитрыми глазами ищейки, – ожидал нас на станции. До Кросс-стрит, где проживала мисс Кушинг, мы дошли за пять минут.

Это была очень длинная улица, застроенная двухэтажными кирпичными домами, чинными и аккуратными, с белеными каменными крылечками, на которых, собравшись в кружок, там и сям судачили женщины в передниках. Дойдя до половины улицы, Лестрейд остановился и постучал в дверь; ее открыла девочка-служанка. Нас провели в гостиную, где сидела мисс Кушинг. У нее было спокойное лицо и большие кроткие глаза; завитки тронутых сединой волос прикрывали виски. На коленях она держала салфетку для кресла, вышивкой которой занималась, а рядом на стуле стояла корзинка с разноцветными шелковыми нитками.

– Эта жуть у меня в сарае, – обратилась она к Лестрейду. – Хорошо бы вы ее забрали.