Ирса Сигурдардоттир - ДНК

– А как насчет отца старшего мальчика, этого Торгейра? Может, он передумает? – снова нарушила молчание молодая женщина.

– Сомневаюсь; там все испробовано. Он не может или не хочет взять к себе своего собственного сына, что уж тогда говорить о всех троих детях? Этот Торгейр никогда не общался с мальчиком и не уверен, что является его отцом. В свое время он согласился, чтобы его записали на него лишь потому, что у него была кратковременная связь с матерью мальчика. Но он не уверен, что был у нее единственным. Если его принудят взять к себе мальчика, он потребует тест на отцовство, а это задержит дело. К тому же, независимо от результата, он не представляется мне удачным кандидатом. Даже если он окажется отцом, говорить с ним о принятии мальчика – пустая трата времени. Он точно от него откажется. Будет ли это полезно для ребенка? Не думаю.

Сидящие за столом мужчины, кивая, обменивались взглядами – им, казалось, было легче согласиться с доводами мужчины; женщины же, все как одна, сидели, опустив глаза.

– На сегодняшний день это лучший выход. – Мужчина с отчетами решил на этот раз не трясти ими, просто многозначительно потыкал в стопку пальцем. – У нас нет машины времени, которая могла бы убедить нас в том, что все будет хорошо. Единственное, на что мы можем опираться, – это мнение специалистов. У всех отобранных нами приемных родителей блестящие рекомендации. Я предлагаю поставить на этом точку. Регистрация детей в системе будет изменена, и со временем это жалкое начало их жизни забудется. Детям лучше не знать о таком происхождении, а разлука поможет им забыть его. Чем скорее начнется их новая жизнь, тем лучше для всех. Можем мы согласиться с таким выводом?

Молодая женщина встала, собираясь возразить, но что-то ее остановило. Сквозь стеклянную стену она смотрела на сидящих на скамье детей, на то, как девочка безуспешно пыталась высвободиться из объятий брата, но тот лишь крепче прижимал ее к себе. Казалось, он причиняет ей боль. Возможно, во мнении экспертов было больше смысла, чем она готова была признать… Переведя взгляд на коллег, женщина чуть заметно кивнула.

Решение было принято.

Пока участники совещания занимались оформлением и подписыванием последних документов, она оказалась невольным и, видимо, единственным, свидетелем того, как детей отправляли в новую жизнь. Нельзя сказать, что те покидали старую жизнь мирно. Труднее всего это далось младшему из братьев. Он истошно кричал, глядя, как его сестру уносит по коридору на руках детский врач. Малышка, с застывшим лицом выглядывая из-за докторского плеча, прощально махала брату маленькой рукой. При виде этого на того будто нашло исступление; мужчине в белом халате пришлось применить силу, чтобы удержать его. И только когда малыш понял, что ему не вырваться, его вопли сменил горестный плач.

Молодая женщина с ужасом наблюдала развернувшуюся на ее глазах сцену. Она понимала, что и на ней лежит ответственность за то, что здесь происходило, и старалась, по крайней мере, найти в себе мужество взглянуть на последствия своего решения. Было немного легче смотреть на старшего брата – он не вырывался и не плакал, хотя стоявший в его глазах ужас говорил сам за себя. Видимо, дети никогда раньше не разлучались.

Остолбенев, женщина следила, как мальчики исчезали той же дорогой, что и их сестра. Когда она наконец смогла сдвинуться с места, то на своем пути из больницы никого не увидела – детей не было ни в вестибюле, ни на полупустой парковке.

Новая жизнь проглотила их целиком, без остатка.

Некоторое время Элиза приходит в себя. Она лежит на боку, меж ее ног – скомканное одеяло, под щекой – сбитая в комок подушка. В комнате темно, в просвете между гардинами виднеется черное небо; оттуда, из бездонного пространства, подмигивает одинокая звездочка. На другой половине кровати – аккуратно заправленное одеяло и нетронутая подушка. Здесь сейчас необычно тихо, и Элиза понимает, что ей не хватает обычно так раздражавшего ее мужниного похрапывания, а также привычного, струившегося от его горячего тела тепла, приучившего ее спать с высунутой из-под одеяла ногой. Сегодня, по привычке, она так и заснула, и теперь ей было холодно.

Укутавшись получше в одеяло, она чувствует, что ноги покрылись гусиной кожей. Это напоминает ей ночные дежурства мужа Сигвалди, но на этот раз она не ожидает его утром домой – зевающего, с кругами под глазами, пропитанного запахами больницы. Он уехал на конференцию и вернется домой лишь в конце недели. Вчера, целуя ее на прощание, Сигвалди выглядел предвкушающе – наверняка вернется, благоухая новым, купленным в дьюти-фри лосьоном для бритья, и она опять будет спать, уткнувшись носом в согнутый локоть, пока не привыкнет к его новому аромату.