Гарриет Тайс - Кровавый апельсин

– Мисс, а не миссис! – резко перебивают меня.

– Мисс Адамс. Простите. Деньги будут завтра. Пошли, Матильда!

Я делаю шаг в сторону и тянусь к дочери. Серый барьер тоже двигается с удивительным проворством для такой ширины.

– Андерсон. Моя фамилия Андерсон. Я отвечаю за группу продленного дня и слежу за пунктуальностью родителей. Завтра штраф составит тридцать фунтов.

Порозовев, учительница вскидывает подбородок. Похоже, стычка со мной – гвоздь ее сегодняшней программы.

Я смотрю на часы: мы препираемся уже минут десять. За это с меня тоже оштрафуют?

– Мисс Андерсон, завтра утром я принесу двадцать фунтов. Наличными. В конверте. Ваше имя на нем напишу. Простите за доставленные неудобства, но сейчас я заберу дочь домой.

Раз – и я протаскиваю Матильду в брешь между стеной и мисс Андерсон. Опустив голову, Матильда бросается ко мне в тот самый момент, когда учительница делает выпад в сторону, чтобы ее перехватить. Мой взгляд учительница встречает совершенно спокойно, а в следующий миг я вывожу из школы и дочь, и сумку на колесиках. Мисс Андерсон что-то бормочет мне вслед про завтрашний день, но с меня хватит. Прочь от здания школы, быстрее за ворота, пока меня не притянуло обратно под злой взгляд учительницы! Останавливаюсь я, лишь свернув за угол.

Я притягиваю Матильду к себе и обнимаю:

– Прости, милая, я боялась, что она никогда нас не отпустит.

– Она так злилась! – шепчет мне в плечо Матильда с восторгом и страхом.

– Знаю, знаю, прости! Пошли, конфет купим. Нужно какое-то лекарство от шока…

Матильда смеется, и в первом попавшемся магазине я покупаю ей две упаковки желейных «Миллионс» и чупа-чупс.

Мы медленно спускаемся по холму к Арчуэю. Лондонский горизонт плывет перед глазами, силуэт Шарда [12] Шард – небоскреб в Лондоне высотой 309 метров. вспарывает туман, который я отказываюсь считать слезами. По крайней мере, Матильда довольна и с удовольствием уплетает конфеты. Я вытираю глаза рукавом. Таскать за собой сумку на колесиках надоело до ужаса – бросить бы ее в ближайшую урну, запихнуть и примять, чтобы утонула в море оберток от бургеров и пакетиков с собачьим дерьмом. Это же ярмо по-современному, отличительный знак барристеров, кочующих по уголовным судам на юго-востоке. Я снова вытираю лицо рукавом, слезы наконец отступают.

– Такое больше не повторится! – обещаю я, опускаясь на колени рядом с дочкой.

Матильда обдумывает услышанное и улыбается.

– Ты же не нарочно, – говорит она. – Значит, ничего страшного.

Я улыбаюсь ей в ответ, и она меня обнимает. Остаток пути мы идем молча под скрип колес моей сумки и хруст Матильдиных конфет.

– Я даже злиться на тебя больше не могу. С этим нужно заканчивать. Ты должна стать организованнее. – Голос Карл не повышает. Ему и не нужно.

– Наверное, я дни спутала. Ты же вроде сказал…

– Ты же знаешь, что по вторникам я допоздна с пациентами. – Карл качает головой и поворачивается к томатному соусу на плите.

– Наверное, я напутала, – повторяю я, потому что сказать больше нечего.

– Да, наверное. А потом взяла и накупила Матильде конфет. Ужинать теперь она не будет.

Я жду продолжения упреков, но Карл наливает в кастрюлю воды из чайника и кладет две горсти макарон. Когда он принимается натирать пармезан, я тихонько выбираюсь из кухни. Молчание хуже любых упреков. Нужно исправляться.

Прошла неделя. Октябрь в самом разгаре, как и процесс в Бэзилдонском суде короны, на котором я защищаю футболиста среднего пошиба, обвиненного в незаконных половых сношениях с несовершеннолетней. Можно с полной уверенностью сказать, что процесс получился не слишком успешным, подсудимый вел себя отвратительно, и, даже будучи его представителем, я рада, что ему дали пять лет. После оглашения приговора я навещаю его в изоляторе.

Дожидаясь у двери, я проверяю электронную почту. Спам, спам, новости по разным судебным процессам, сообщение от Патрика. От Патрика! Я открываю письмо с бешено бьющимся сердцем. На прошлой неделе мы виделись только раз, вечером четверга у него в квартире. Патрик эсэмэской спросил, свободна ли я, и позвал к себе. Когда я приехала, уже смеркалось, а потом лежала рядом с ним, смотрела, как темнеет за закрытым жалюзи окном, и слушала, как Боб Дилан поет о том, что не стоит думать дважды [13] Имеется в виду песня американского певца и поэта Боба Дилана „Don’t think twice, it’s all right”, написанная в 1962 году, выпущенная в 1963 году. . Вместе с ним, рядом с ним было так хорошо…