Гилберт Честертон - Профиль Цезаря

Это был не палец и тем более не улитка, а побелевший кончик кривого носа, прижавшийся к оконному стеклу. Лицо за ним сначала оставалось смутным пятном, но потом я рассмотрела серые призрачные глаза. Я захлопнула ставни, бросилась в свою комнату и заперлась внутри. Но когда я пробегала мимо, могу поклясться, что во втором черном окне гостиной снова возникло существо, похожее на белого слизняка.

В конце концов, лучше всего было обратиться к Артуру. Если этот тип все время шастал вокруг дома, как кошка, у него на уме могло быть нечто похуже, чем шантаж. Брат мог выгнать меня и проклясть навеки, но как джентльмен он должен был заступиться за меня. После десятиминутного размышления я спустилась вниз, постучала в дверь кабинета и вошла туда, где меня ожидало последнее, самое ужасное зрелище.

Кресло моего брата пустовало, а он сам, наверное, куда-то ушел. Но человек с кривым носом сидел и дожидался его возвращения, не снимая цилиндра и бесстыдно читая одну из его книг. Его лицо было спокойным и сосредоточенным, но кончик носа по-прежнему оставался самой подвижной частью и как будто только что повернулся слева направо, наподобие слоновьего хобота. Незнакомец производил гнетущее впечатление, когда он преследовал меня и следил за мной, но его невнимание к моему присутствию было еще более пугающим.

Кажется, я громко закричала, но это не имеет значения. В итоге я отдала ему все свои деньги, включая ценные бумаги, которые вообще-то не имела права трогать, хотя они принадлежали мне. Он наконец ушел с отвратительно тактичными и многословными извинениям, а я без сил опустилась на стул, опустошенная в любом смысле слова. В тот вечер меня спасла чистая случайность. Артур внезапно уехал в Лондон за покупками и вернулся поздно, но был в превосходном настроении, так как почти обеспечил покупку нового сокровища, которое должно было украсить даже коллекцию Карстерсов. Он так радовался, что я едва не осмелилась признаться в краже меньшей драгоценности, но он мог думать только о своих грандиозных планах и больше ни на что не обращал внимания. Поскольку сделка все еще могла сорваться в любой момент, он настоял на том, чтобы я немедленно собрала вещи и отправилась с ним на квартиру, которую он уже снял в Фулхэме, чтобы находиться поближе к антикварной лавке. Так я невольно сбежала от своего недруга глухой ночью… но и от Филипа тоже. Мой брат часто посещал музей Южного Кенсингтона, и ради того, чтобы найти себе хотя какое-то занятие, я заплатила за несколько уроков в художественной школе при музее. Сегодня вечером я как раз возвращалась оттуда и вдруг заметила этот ходячий ужас, бредущий по длинной, прямой улице… а все остальное было так, как сказал этот джентльмен.

Мне почти нечего добавить. Я не заслуживаю помощи, не сомневаюсь в справедливости моего наказания и не собираюсь жаловаться. Так и должно было случиться. Но меня по-прежнему мучает вопрос, как это могло произойти? Может быть, это небесная кара? Каким образом кто-то, кроме меня и Филипа, мог знать о том, что я дала ему крошечную монету посреди моря?

– Проблема действительно необычная, – признал Фламбо.

– Не такая необычная, как ее решение, – довольно грустно заметил отец Браун. – Мисс Карстерс, вы будете дома, если мы зайдем к вам на квартиру в Фулхэме через полтора часа?

Девушка посмотрела на него, потом встала и натянула перчатки.

– Да, – ответила она и направилась к выходу. – Я буду на месте.

В тот вечер сыщик и священник продолжали обсуждать странное дело, приближаясь к дому в Фулхэме, который выглядел слишком убогим и обшарпанным даже для временного проживания семейства Карстерс.

– Разумеется, поверхностный человек сначала подумал бы о брате из Австралии, который уже попадал в дурную историю, а теперь неожиданно вернулся и который как раз может выбрать себе гнусных сообщников, – сказал Фламбо. – Но я не понимаю, каким образом он мог оказаться замешанным в этом деле, если только…

– Если что? – терпеливо спросил его спутник.

Фламбо понизил голос:

– Если только ее возлюбленный тоже не причастен к этому и не является главным злодеем. Австралиец знал, что Хоукер хочет заполучить монету, но я не представляю, как он узнал, что это произошло на самом деле, если только сам Хоукер не подал условный знак ему или его сообщнику на берегу.