Гилберт Честертон - Чудо «Полумесяца»

– Я сдаюсь! – воскликнул он. – Готов свести счеты с жизнью. Никогда не думал, что столкнусь с подобными вещами, но что делать, если они сами приходят к тебе? Прошу прощения, отец Браун, я немного переборщил, когда обрушился на вас и ваши фантазии. После всего, что случилось, меня следует назвать фантазером. Мистер Вэндем, вы сами сказали, что вы атеист и верите только тому, что видите. Итак, что вы видели? Или, скорее, чего вы не видели?

– Я вас понимаю, – отозвался Вэндем и угрюмо кивнул.

– Это просто луна и деревья действуют на нервы, – упрямо сказал Феннер. – Деревья всегда выглядят зловеще в лунном свете, а их ветви словно ползают вокруг. Посмотрите-ка на…

– Да, – сказал отец Браун, остановившись и взглянув на луну через путаницу ветвей. – Там есть одна очень странная ветка.

Он немного помолчал и добавил:

– Мне показалось, что она сломана.

Его голос прозвучал так сдавленно, что слушатели похолодели, сами не зная почему. Нечто, похожее на большую высохшую ветку, действительно свисало с дерева, темный силуэт которого вырисовывался на фоне луны. Но это была не ветка. Когда они подошли ближе, Феннер отпрянул и выругался сквозь зубы. Потом он снова бросился вперед и снял веревку с шеи маленького хрупкого человека, чье лицо закрывали свалявшиеся пряди седых волос. Он каким-то образом знал, что человек мертв, еще то до того как снял тело с дерева. Длинная веревка была многократно обмотана вокруг ветвей, а сравнительно короткий отрезок свисал с развилки и заканчивался петлей. В двух шагах под ногами валялась большая садовая кадка, словно табурет, выбитый из-под ног самоубийцы.

– Боже мой! – произнес Олбойн, и в его устах это было больше похоже на молитву, чем на обычное восклицание. – Что тот ирландец сказал о нем? «Если бы он знал, как я назвал его, то должен был бы повеситься»? Так он сказал, отец Браун?

– Да, – ответил священник.

– Что ж, – глухо сказал Вэндем. – Не думал, что когда-либо увижу подобное. Что тут можно сказать? Проклятие исполнилось, вот и все.

Феннер стоял, спрятав лицо в ладонях. Священник взял его под локоть и мягко спросил:

– Вы очень любили его?

Секретарь опустил руки, и его бледное лицо жутко исказилось в лунном свете.

– Я ненавидел его всем сердцем, – ответил он. – И если он умер от проклятия, должно быть, это моя вина.

Священник крепче сжал его локоть и сказал с пылом, которого не проявлял до сих пор:

– Прошу вас, успокойтесь; вы тут ни при чем.

Полицейским оказалось довольно трудно разобраться с четырьмя свидетелями, проходившими по этому делу. Все они были благонадежными и уважаемыми людьми, а один из них – Сайлас Вэндем из нефтяного треста – обладал большим влиянием и авторитетом. Первый же полицейский, который попытался усомниться в его показаниях, сразу навлек на себя громы и молнии со стороны оскорбленного магната.

– Не смейте говорить, чтобы я придерживался фактов! – раздраженно бросил миллионер. – Я придерживался многих фактов, когда вы еще пешком под стол ходили, а теперь кое-какие факты держатся за меня. Я сообщу вам все нужные факты, если у вас хватит ума правильно записать их.

Полисмен, к которому он обращался, был молод и невысокого звания, но смутно сознавал, что миллионер – слишком важная фигура и с ним нельзя обращаться как с простым смертным. Поэтому он передал Вэндема и остальных на попечение своего начальника, некоего инспектора Коллинза, седеющего ветерана с грубовато-добродушной манерой разговора, дающей понять, что он готов поговорить по душам, но не потерпит никаких выходок.

– Так-так, – промолвил он, глядя на троих свидетелей поблескивающими глазами. – Забавная выходит история!

Отец Браун уже ушел по делам, но Сайлас Вэндем на час-другой оторвался от своих судьбоносных финансовых мероприятий, чтобы рассказать об замечательном событии, свидетелем которого он стал. Секретарская должность Феннера опочила в бозе вместе с его работодателем, а огромный Арт Олбойн, не имевший других дел в Нью-Йорке или где-либо еще, кроме проповеди Дыхания Жизни и религии Великого Духа, в данный момент свободно располагал своим временем. Они выстроились в ряд в кабинете инспектора, готовые взаимно поддержать свои показания.

– Для начала скажу, что не стоит потчевать меня волшебными историями, – жизнерадостно произнес инспектор. – Я практичный человек и полисмен, а чудеса лучше оставить церковникам. Похоже, этот святой отец скормил вам какую-то историю насчет ужасной кары и высшего суда, но сейчас мне нет дела до него и до его религии. Если Уинд вышел из комнаты, кто-то выпустил его оттуда. Если Уинда нашли повешенным на дереве, кто-то повесил его там.