Содзи Симада - Дом кривых стен

Дверь четырнадцатого номера оборудовали более серьезным запором, чем другие комнаты в доме, но Эйкити, даже несмотря на то, что к нему зашла секретарша, не запер дверь. Все-таки он был не в своем директорском кабинете.

Эйко, выяснив, что Куми нет ни в салоне, ни в отведенной ей комнате, сердцем почувствовала, где она может быть. В голове у нее прочно засела мысль, что в ее доме (ей почему-то ни разу не приходило в голову, что вообще-то этот дом принадлежит отцу) неподобающее аморальное поведение не должно иметь места.

Поэтому, открыв дверь, Эйко первым делом бросила взгляд на кровать. Однако на ней сидел только Эйкити. Он был глубоко погружен в журнал, посвященный проблемам бизнеса. Что касается Куми, то она стояла у стены и с повышенным интересом рассматривала картину, изображающую какую-то непрезентабельную яхту.

Хотя Эйкити и держал журнал правильно, не вверх ногами, прочесть он все равно ничего не мог. Проблема в том, что в салоне, за общим столом, Кикуока обмолвился, что совсем не видит без очков мелкие иероглифы, а сейчас очков на нем не было.

Эйкити оторвался от журнала, будто только что заметил Эйко (впрочем, смысла в этой хитрости не было никакого: ведь он уже поднял на нее глаза, когда открылась дверь).

– А-а! Эйко-сан! – со всем возможным добродушием проговорил Кикуока, выдавая свое желание избежать вопросов со стороны Эйко. – А мы тут разбирались с моим расписанием. Столько дел, знаете ли…

Какое могло быть расписание, если на столе не видно ни документов, ни даже записной книжки, а секретарша с серьезным видом погружена в созерцание висящей на стене картины?

– Я вот заглянула поинтересоваться, всё ли в порядке, не нужно ли чего, – сказала Эйко.

– Что?.. Всё в полном порядке. Комната замечательная. Чего тут еще? Я же здесь второй раз.

– Но есть и те, кто у нас впервые.

– А?.. Ах, вы об этой девушке… О! Не беспокойтесь. Я объяснил ей все, что надо.

– Горячая вода есть?

– Вода? Да, есть.

– А в первом номере?

– Что? В моем? – спросила Куми.

– Кроме вас, там никто не живет.

– Была.

– Замечательно. Вы с расписанием разобрались?

– Да.

– Что ж, если вы собрались отдыхать, я ничего против не имею. Можете идти спать… Первый номер в вашем распоряжении.

Куми молчала.

– Я тоже говорил, что тебе надо лечь пораньше, – проговорил Кикуока, обращаясь к своей секретарше. – Вы уж извините, Эйко-сан, но Куми боится спать одна после всего, что здесь произошло. К ней же в окно ночью заглядывал какой-то чудак, вот она и испугалась. Что вы от нее хотите? Она же еще почти ребенок. Ха-ха-ха!

Объяснение Кикуоки Эйко совсем не понравилось. Ничего себе ребенок! Да ей столько же лет, сколько самой Эйко! Ну, может, на год меньше.

– То есть вы не можете уснуть без того, чтобы папа не почитал вам сказку? – заявила она, не глядя на секретаршу Кикуоки.

Куми повернула голову и уставилась на Эйко. Глаза ее злобно сверкнули, и через несколько секунд, громко стуча каблуками и чуть не задев хозяйку дома, она выскочила в коридор.

На лице Эйко появилась сладкая улыбка.

– Столько энергии у девушки… Думаю, она и одна прекрасно заснет.

С этими словами Эйко вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Эй, Хацуэ, ты только посмотри, что творится. Как метет! А вон там, вдалеке, кажется, льдины плывут.

Супруги Канаи покинули шумный салон и вернулись в свою комнату, где их встретил гул ветра, под порывами которого громыхали оконные рамы. Стихия разгулялась не на шутку. Метель превратилась в настоящий буран. Трансформация произошла и с Митио Канаи. Он изменился на глазах, представ в непривычном образе настоящего мужчины.

– Вот она, буря на краю света! В диком поле! Мы в самой северной точке – на берегу Охотского моря! А? Лицом к лицу с первозданной природой. Как же хорошо! Здесь чувствуешь себя настоящим мужиком! А какой вид из этой комнаты! И не важно, что там, за окном, – ясное небо или пурга. А завтрашнее утро будет еще лучше. Будет на что посмотреть. Ну, взгляни же!

Жена господина Канаи плюхнулась на кровать и заявила, давая понять, что она не в настроении и лучше ее не беспокоить:

– Не хочу я ничего смотреть.

– Уже будешь ложиться? Спать хочешь?

Хацуэ не отвечала. Однако, похоже, она не очень хотела спать.

– Но Уэда… – продолжал Канаи. – Вот его убили, а он ведь был славный малый. Когда был живой, он казался мне тюфяком. Неуклюжий какой-то, медлительный…